Швец. Второй шанс для бандита
Шрифт:
— А ещё у тебя телевизор сломался, — скорбно сообщает Марья, — забираясь на соседний стул. — Я жму на пультик, а он не включается.
— Не включается? — интересуюсь с удивлением. — Сам взял и сломался?
— Это все потому, — поджимает Варвара губы и стреляет строгим взглядом на дочь, — что кто-то слишком много мультиков утром смотрел. Вот телевизор устал и перегрелся.
— Ааа, — понимающе хмыкаю. — Да, так с телевизорами бывает. Но не переживай, ты сейчас все скушаешь, и мы что-нибудь придумаем.
—
— Починю, ешь.
Глава 27. «Из гоня да в полымя»
Варя
Господи, дурак, какой же он дурак!
— Миша, я прошу тебя, не смей трогать плакаты Швецова. Это глупо. Ты — пьян. Тебя накажут, — отчаянно шепчу в трубку и оглядываюсь на дверь, проверяя, что Саша точно находится сейчас в гостиной и включает мультики Марье.
Нервничая, отхожу за холодильник.
— Он тебя бросил с пузом, — орет мне в трубку Михаил. — Изменял! А теперь что? Бабками поманил, и ты, как сучка, снова в его постель побежала? — выплевывает зло.
Варя, а ведь он прав… От острой волны горькой обиды в груди хватаюсь за столешницу.
— Я сейчас положу трубку! — начинаю трястись и повышаю голос в ответ. — Как ты смеешь меня оскорблять? Ты ничего не знаешь!
— Ты говорила, что его не любишь! Что никогда не простишь. А хочешь, я всем расскажу, что вы даже не женаты! Вот и кончатся его бабки. А у меня будут! — Он истерично смеется и делает глоток. Я слышу, как где-то на фоне что-то разбивается.
— Не смей! — вскрикиваю испуганно. — Пожалуйста, Миша. Да, я говорила, что его не люблю, но это не так! И Марья очень сильно его любит. Не мешай нам! Прошу тебя! Ты завтра проснёшься, проспишься…
— Продажная лицемерка, такая же, как и все… — перебивая, выносит он мне вердикт и сбрасывает звонок.
Я чувствую, как к глазам подкатывают слёзы. Потому что каждое слово… оно попало, куда нужно.
Да, Варвара, просто нужно было слушать маму и не влюбляться в мужчину, который не по зубам.
Разворачиваюсь, чтобы взять салфетки и… сталкиваюсь со Швецовым лицо к лицу. Дёргаюсь и замираю. Он все слышал?
Его поза, взгляд, усмешка не предвещают совершенно ничего хорошего. Слышал…
— С кем ты говорила? — с тяжелой интонацией спрашивает Александр.
Я понимаю, что придётся рассказать правду. Да и какой смысл врать? Больше всего на свете мне сейчас хочется на него наорать. Чтобы убирался и не бередил душу!
Стираю слёзы со щёк бинтом.
— С сыном тети, — отвечаю сбивчиво и облизываю губы. — У него сегодня день рождения, поэтому дали увольнительную. Выпил. Вспылил. Несёт всякий бред… Плакаты наши увидел.
— Я ему не нравлюсь, как будущий депутат, или, как
— Оба варианта, — выдыхая, качаю головой.
— Забавно, — хмыкает Швецов и ставит руки на кухонный гарнитур по бокам от меня. — А что там ещё было?
— Ничего… — активно мотаю я головой. Нет, рассказывать про глупые угрозы нетрезвого солдата я, конечно, не собираюсь. — Пусти, мне со стола убрать надо.
Спрятаться от тебя мне надо, да.
— А про то, что ты меня любишь или не любишь? — понижает голос Саша, игнорируя просьбу, и ведёт носом мне по щеке до мочки уха.
Я чувствую жар его тела через рубашку. Чувствую, как он зол, возбуждён, как сбито дыхание… И нет! Ни за что не сдамся первой. Так уже было. Я больше не хочу! Не хочу, чтобы на моих чувствах снова играли!
Мое молчание затягивается. По щекам текут слёзы.
— Варя? — давяще напоминает о вопросе Швецов. — Ты меня любишь?
— Нет, — выдавливаю из себя хрипло. — Пусти… — упираюсь ладонями в его плечи.
— Плохо, — усмехается Саша и одним резким движением подсаживает меня на столешницу, заставляя раздвинуть ноги. — Тогда придётся потерпеть… — рычит, прикусывая губами мочку моего уха.
Сердце ухает и захлёбывается, пропуская удар. Низ живота опаляет возбуждением. Я знаю, как дальше будет. О, я хочу, чтобы так было! Я — тряпка. Безвольная кукла. Влюблённая дура. И жизнь меня ничему не учит…
Швецов перехватывает меня за шею, сжимает пальцы.
— Моя маленькая… Хочу тебя… — шепчет в губы и впивается в них поцелуем.
— Там… — задыхаюсь, успеваю я вставить между поцелуями. — Маша… Увидит. Саша, нет!
— Не увидит, — он спускается жадными и быстрыми поцелуями по моей шее к груди. — Мультики смотрит. Мы быстренько…
— Саша, Саша, — неактивно протестую я. — Ну нет, ну, пожалуйста…
Он, конечно, меня совсем не слушает. Терзает ласками грудь. Ныряет руками под подол сарафана, сжимает мои бёдра и сдвигает трусики в сторону. Я прикрываю глаза от стыда. Потому что: «да». Я возбуждена. Но это только тело. Или не только… Мамочки, я совсем ничего не понимаю! Я запуталась!
— Ну как же «нет»? — хрипло рычит Швецов, проходясь костяшками пальцев по моим самым чувствительным местам. — Если «да». Да, моя маленькая…
Он снова меня целует.
Я, не в силах преодолеть рассинхрон в теле, чувствах и разуме, бьющемся на последнем издыхании, одновременно выгибаюсь, выпрашивая ласк, пытаюсь оттолкнуть Сашу и отвечаю на поцелуи.
Слышу звук растягивающейся ширинки. Напрягаюсь всем телом, готовясь к вторжению в свое тело, потому что мне снова по-девичьи страшно, как это будет спустя пять лет. Да ещё и после родов, и в такой позе…