Шведская сказка
Шрифт:
– Да мы-то что… - пожал плечами трубач, - нам приказали.
– Ну и надолго замириться хочет твой бригадир?
– До пяти вечера завтрашнего дня.
– Передай, что комендант согласен. Но при условии…
– Каком?
– Коли что увижу… перестроения там, или позиций смену, или войска начнут движения… стреляю сразу. Без промедления. Так и передай!
– Будет сделано! – трубач сел в лодку и отчалил от стен крепости.
– Поручик! – Кузьмин кликнул Бехлия.
– Здесь я. – за спиной стоял.
– Глаз с них не спускать. Коли что… пали, не раздумывая.
– Слушаюсь.
– Ну, с Богом тогда. Пойду вниз спущусь. Отосплюсь, пожалуй. Ежели что – буди, не мешкая.
– Отступаем, господа! – распорядился Гастфер.
– Я вас не понял, барон! – воскликнул в недоумении Стединк.
– Здесь нечего понимать… - сверкнул глазами бригадир, - или ваш друг король не сообщил вам еще ничего интересного? А я, представьте, получил, и целых две новости сразу.
– От короля?
– От него дождешься… как же, его величество только вам, барон, пишет. – не удержался, съязвил Гастфер. – От генерала Карла Армфельда! – пояснил. – Осада Фридрихсгама прекращена, армия отступила в свои границы. А от русских известие, что сюда от Выборга движется генерал Шульц с несколькими тысячами солдат и артиллерией.
– Я не верю этому! – в сердцах выкрикнул Стединк.
– Вы у нас, барон, лицо, облеченное самым высоким королевским доверием. Можете оставаться и продолжать осаду Нейшлота. Окружение вас русскими и даже сдача в плен для вас пройдет без последствий. Выменяют. Как младшего Армфельда. А нас с Бруновым – увы! Скорее в измене обвинят. Так что увольте. Я принял решение – отступить.
На следующий день, в пять часов вечера, трубач опять объявился под стенами Нейшлота. Кузьмин кряхтя поднялся на стены:
– Ну чего сызнова приперся? Что ныне-то скажешь?
Парламентер развел руками:
– Сказать особо нечего. Велено передать, что перемирие продолжается.
– И надолго? – хмыкнул маеор.
– Неопределенно.
– Тьфу ты! – сплюнул сверху Кузьмин, - И что за бестолковые у тебя начальники, парень. Даже перемирие по-людски заключить не могут. И что мне прикажешь с вами делать?
– Я не знаю. – опустил голову трубач.
– Твои уходят что ли? – вдруг догадался Кузьмин.
– Похоже так. – кивнул парламентер.
В течение недели снялись и ушли из лагеря Гастфер и Брунов. Стединк оставался в одиночестве. Однако, делать было нечего. Позвал к себе Веселова.
– Поедем в крепость - приказал.
Сели в лодку вдвоем. Петр на весла, сам барон с развернутым белым полотнищем на носу стоял.
– Отворяй ворота! – распорядился Кузьмин, - Никак прощаться приехали.
Скрипнули тяжелые кованные створки, и в приоткрывшуюся щель навстречу гостям вышел сухонький маленький однорукий Кузьмин. Тощая шпажонка неуклюже билась об ноги, мешала при ходьбе. Стединк с изумлением смотрел на того, кто так отчаянно сопротивлялся все это время шведам.
– Слушаю вас, господа! – скрипуче произнес комендант. За его спиной высилась статная фигура поручика Бехлия.
Стединк галантно снял шляпу перед стариком и поклонился:
– Господин комендант, хочу представиться, командир Карельского драгунского полка полковник Стединк. – Бехлий на ухо все быстро перевел Кузьмину с французского.
– Не можем сказать, что рады вас видеть снова, но коль пожаловали, господин полковник, то выслушать готовы. – отвечал Кузьмин, а переводил его уже Веселов.
– Я уполномочен заявить вам, что осада крепости нашей армией прекращена, и от себя лично должен выразить свое восхищение вашей отвагой и мужеством! – Стединк был искренен.
– Ну что ж, сударь, - заговорил комендант, выслушав перевод, - кривить душой не стану - похвала врага всегда приятна! Однако, как говориться у нас, у русских, пора вам и честь знать. Хочу полюбопытствовать, когда пределы наши оставите? – И ведь ни одного даже взгляда не бросил маеор на Веселова. Будто бы и не стояли друг напротив друга. Скажет фразу, в глаза глядя Стединку, и в песок уставиться, покудова тому Петр переводит.
– Мы уходим сегодня же. – наклонил голову барон. – Прошу господина коменданта выслать караул для занятия нашего лагеря. Мы многое бросаем, что может вам сгодиться, в противном случае это растащат местные мародеры.
Кузьмин кивнул, выслушав, и приказал Бехлию:
– Отряди-ка Ахрамеева в их лагерь. Пущай присмотрят.
– Еще раз хочу засвидетельствовать вам свое почтение и повторно выразить восхищение действиями вверенного вам гарнизона. Ваша императрица должна гордиться своими солдатами. Прощайте! – Стединк еще раз церемонно снял шляпу и поклонился. Кузьмин последовал его примеру:
– И вам того же желаем!
На том и расстались.
– Я завидую русским, Вессари – признался вдруг Стединк Веселову, когда плыли обратно.
– Чему, господин полковник? – отозвался Петр.
– Их стойкости, их выносливости, их верности своему государю или государыне. С них, нам шведам, подобает брать пример.
Веселов промолчал в ответ, быстрыми рывками весел приближая лодку к шведскому берегу.
Глава 7. Посланники короля или самого дьявола?
«Люди никогда не испытывают угрызений совести
от поступков, ставших у них обычаем».
Вольтер.
– Вот королевский указ. – Гусман протянул бумагу изумленному Левингу. Молодой фенрик с осторожностью и благоговением принял её из рук капитана, бережно развернул. Капитан отозвал его в сторону от лагеря, и здесь в лесу намеревался поговорить с юношей начистоту.
– Нам даны широчайшие полномочия. Все наши действия оправданы заранее. Пределы поиска определяем мы сами, как и пределы нашей жестокости. – усмехнулся Гусман, глядя, как молодой офицер внимательно изучает королевский указ. – Не трудитесь Левинг, этого там не написано. Подобные вещи нужно читать между строк. Король сказал мне лично, что русские должны вздрагивать ежечасно, ежеминутно, думая о нас. Мы станем посланниками карающей руки нашего Густава. Если хотите – посланниками дьявола. – Юноша слушал его, как завороженный, - Я уже распорядился, чтоб интенданты отобрали у пленных русских нужную нам форму. Вы отлично знаете их язык, вам знакома местность, значит, вы будете нашими глазами и ушами. Остальное сделаю я со своими солдатами.