Шведская сказка
Шрифт:
– Эх, ваш бродь… - с трудом поднялся с колен, - пропадете ведь, не за грош, эх, господин капитан… - вышел из хаты, шатаясь. Дверь притворил за собой. Слышно было, как топтался на крылечке, прикладом гремел, вздыхал шумно.
Задумался крепко Петр:
– Бежать? Нет, это не возможно! Кем я стану? Изменником. А Кирюхина запорют насмерть? Эх, братцы вы мои. Знает ведь о том, что ждет его, и смерть готов принять за ради меня. Токмо разве может русский офицер своего солдата на погибель отдать, свободу призрачную выбрав. И кем я буду опосля? Вдвойне изменником! Эх, кабы знал Александр Васильевич, о делах тутошних. Эх, не успел я… Самому светлейшему б написал… Не позволил бы над солдатством измываться, офицера своего не отдал бы. – Охватил голову руками капитан, раскачивался в думах тяжелых, - значит, повезут меня двое – кат и этот адъютант Шарф. Спасибо, братцам, предупредили. Начеку буду. Оружия нет, но руки-то свободны. Шарф – дрянь, перешибу, как тростинку, а вот, Архип этот, мужик крепкий, жилистый, в палачах других не держат. Его и надобно опасаться. Эх, спасибо вам, братцы, - аж слеза прошибла поручика, - век благодарен вам буду. Коль живым останусь. – Добавил уже вслух. Встал с лавки, подошел к двери, постучал еле слышно. Дверь сразу приоткрылась, Захар будто ждал:
– Ну? Ваш бродие? Готовы? – почти радостно шепнул.
– Нет, Кирюхин! Спасибо тебе, спасибо вам всем, братцы мои. Век не забуду! Только не могу я. – Произнес Веселов тихо, но твердо.
– Ваш бродие! – солдат повалился на колени, ноги обнял капитана.
– Встань, встань немедленно, - Веселов подхватил Кирюхина, поднял и обнял солдата. Тот плакал. – Спасибо за любовь, за заботу, - у самого щипало глаза, - спасибо за то, что известили меня во время. Не дамся я им. Выйдет все, как Бог даст!
– Эх, ваш бродие, ваш бродие… - все повторял солдат, сквозь рыданья.
– Ну, ну, Кирюхин, перестань, - похлопал по спине, - мы ж солдаты с тобой, воинство российское. И негоже меня заранее оплакивать. Даст Бог, свидемся!
– Ваш бродие, - вдруг вспомнил солдат, - вы хотя нож засапожный возьмите. Мало чего. Веревки там разрезать… или чего другое. – Вытянул из-за голенища и протянул рукоятью.
– Ты что ж думаешь, - усмехнулся капитан, - меня связанным повезут? Я ж офицер!
– Возьмите, ваш бродие, - упрашивал солдат, - за голенище спрячете. Карман не оттянет.
– Ну ладно, - согласился, - уговорил ты меня. – Взял ножик, повертел в руках, сунул в сапог. – Иди теперь. Прощай братец. Благодарю тебя за службу верную. Иди, Захар. – Подтолкнул и дверь за ним затворил. Уже светало.
Чуть позже, шум на крыльце послышался. Голоса.
– За мной, - догадался, капитан.
И точно. Прапорщик Шарф с палачом полковым Архипом топтались. Глаза у адъютанта бегали, а кат смотрел насмешливо на капитана. Рубаха, как обычно красная, за поясом пистолет засунут, а в руках плеть неразлучная.
– Собирайтесь, господин капитан, - пробормотал Шарф, глаза пряча. – Мы вас с Архипом повезем в канцелярию полковую, в Стародуб.
– Ну-ну, - только и сказал Веселов, с крыльца спускаясь. Повозка одвуконь ждала их, да конь адъютантский оседланный рядом с ней.
– Эй, капитан! – окрикнул его Архип. Веселов посмотрел на палача, чуть скосив взгляд. – Руки давай-ка, вязать буду.
– Ты, что, мужик, - ответил презрительно, - забылся, хам, что с офицером разговариваешь? Или, господин прапорщик, - это уже адъютанту, - вами уже мужики командуют, или вам слова офицерского мало?
Шарф растерялся. Со всех сторон деревни солдаты собирались. Насупленные, злые. Вышла вся рота проводить командира арестованного. Шарфу вовсе не по себе сделалось.
– Черт с ним, - подумал, а вслух крикнул, сбиваясь на фальцет тонкий, - Архип, в повозку, садись за вожжи. И вас, - Веселову, - господин капитан попрошу сесть. Едем скорее. – И на солдат все оглядывался. А те теснее и теснее придвигались.
Веселов оглянулся, оценил ситуацию. Крикнул:
– А ну, братцы. Прощайте, Бог даст свидимся, а вы службу царскую несите исправно! Не позорьте меня.
– Многозначительно.
Карабинеры попрощались нестройно:
– Дай Бог вам, ваше бродие!
– Мы уж молиться за вас будем!
– Прощайте, господин капитан!
– Ждать вас будем! – крестились. Каски поснимали, кланялись поясно. Прослезились многие. Веселов легко вскочил в повозку, Архип, в рубахе красной, вожжи перебирал нетерпеливо, Веселов видел, как напряжена его спина. Сидел ровнехонько, словно струна натянутая. Прапорщик с лошадью возился. Все ногой в стремена попасть не мог. Поднялся, наконец, пот со лба вытер:
– Трогай! – крикнул Архипу, и поскакал вперед.
– Н-но, милаи. – наддал вожжами палач, и повозка сдвинулась с места, набирая ход. Веселов еще долго видел своих солдат, махавших ему руками и кланявшихся, пока дорога не повернула в сторону и густые колосья не скрыли от него саму деревушку вместе с ними.
Сначала ехали быстро, затем Архип стал замедлять ход. По сторонам оглядывался. Шарф тоже попридержал свою лошадь, с повозкой поравнялся. Тоже привставал на стременах, то вперед всматривался, то назад оглядывался.
Веселов напрягся. Почувствовал волнение нараставшее. Прапорщик переглянулся с Архипом, кивнул ему. Тот пистолет выхватил и к Веселову обернулся, в голову целясь, выстрелил. Только наготове капитан-то был. Опередил он палача. Как поворачиваться стал, мелькнула вороненая сталь, изо всех сил ударил Веселов ката ногой, да по ребрам. Охнул Архип, дернулся пистолет в сторону и выстрелил. Заревел от злобы палач, отшвырнул оружие ненужное и навалился на Веселова, норовя руками до горла дотянуться. Ох, и железная была хватка у Архипа. Насмерть давил. Задыхаться начал капитан, в глазах потемнело. В последний момент вспомнил, руку за голенище сунул, выдернул нож и изо всех сил вонзил его в спину врага. Дернулся Архип, захрипел, пузыри кровавые с губ полезли, ослабла хватка. С трудом свалил его Веселов с себя. Ох и крепок же был мужик. Капитан сел, отдышаться не мог никак. Горло саднило от пальцев палаческих, бровь разбитая в схватке кровоточила. Выглянул из повозки:
– Где ж прапорщик? – А вот и он. На коне полумертвый. Пуля-то шальная, что Веселову предназначалась, в него попала. Умирая, за гриву лошадиную цеплялся. А пальцы-то уже не слушались. Так и рухнул в пыль дорожную.
– Ну и что теперича? – подумал Веселов. – Вона как вышло. Хотелось им меня порешить, а вышло, что сами Богу души отдали… а виноватым меня сделают. И что дале? Расстрел! – нерадостно на душе было. Поднял тело прапорщика из пыли, в повозку забросил, лошадь привязал сзади, сам на передке пристроился, подобрал вожжи и тронулся. Какое-то время ехал молча, в раздумьях. Потом решил: