Шведская сказка
Шрифт:
– Будь, что будет. Поеду пока к батюшке. В Хийтолу. Ефим Иванов отписал, что Суворов ныне Петербургской дивизией командует. К нему подамся. Пусть он меня арестовывает и судит.
Остановил повозку, развернул лошадей обратно. Вожжи закрепил, так что прямо бежали. Коня отвязал адъютантского. Стремена по росту подправил. Посильнее хлестнул лошадей, они в обратный путь резво побежали, увозя с собой покойников. Сам в седло поднялся пружинисто, и в другую сторону натянул поводья. На север.
Глава 20. В бегах.
Не подлежит сомнению мудрость итакийца (т.е. Одиссея),
желавшего увидеть дым отечественных очагов.
Овидий, римский поэт.
Одинок и спокоен век стариковский. Сиди себе на завалинке, наслаждайся жизнью, щебетанье птичье слушай, грей кости старые на солнышке. Раны, что в баталиях славных получены, старайся не теребить. Школу свою, что открыл в Хийтоле, батюшке местному на попечение передал. Сил уж не хватало, да зрением слабоват стал. Сиди теперь, да грейся. Хорошо б еще свои ребятишки вокруг бегали – внуки да внучки, смехом журчащим слух стариковский радовали. Да где ж они все… Эх, век наш стариковский. Разметала детей судьба-судьбинушка по сторонам разным, по странам другим. Жена Эва, как уехала тогда из Риги с Машенькой, так боле и не виделись. Все в имении родительском проживала, где когда-то они и познакомились. Сперва, отец ее болел сильно. После помер, в начале войны с Пруссией. А война-то целых семь лет продолжалась. В самом конце, под Кольбергом, и Веселовского изранило сильно. Только от ран оправился, отписал жене, узнал, что теперь ее матушка, София, хворает сильно. Опять-таки мать не бросить. Одна радость была – Петечка, что привез Алексей Иванович от помещика брянского Сафонова. Приемыш, а родным человечком стал. И матушка Алексеева – Евдокия Петровна, нарадоваться на внучка не могла. Так и жили. Все порознь. В шестьдесят седьмом Эва написала, что Машенька совсем уже взрослая девушка стала. Сватались к ней офицеры разные, да выбрала она лейтенанта из финляндских дворян. По фамилии Вальк. Из провинции Саволакской. Эва уж и благословила молодых. Кольнуло тогда под сердцем:
– Что ж не из своих-то, не из русских? Ну да разве сердцу прикажешь… Опять же судьба наша… - думал Веселовский.
В тот же год Господь прибрал и матерей – Евдокию Петровну и Софию. Молодые остались в Уллаберге жить. Зять новоиспеченный должность выжидал при дворе шведском. Вот и не возвращался в Финляндию. А так, глядишь бы и навестили Алексея Ивановича все вместе. После Петьку в армию провожал, к самому Александру Васильевичу Суворову. Один остался, ждал, что кто-нибудь да навестит старика. Но с Эвой свидеться так и не удалось. Не намного мать свою она пережила. Зятя в Финляндию перевели, Мария за ним поехала, а тут случилась эпидемия в Швеции, толь холера, толь язва моровая, многих похоронили. Это уж дочь ему отписала.
– Вот и опять бобылем остался… - смахивал слезу стариковскую. Дочь писала, что хотят они с мужем приехать, да дела службы не отпускают. Это накануне переворота государственного было. Новый король Густав III парламент пушками окружил, да волю свою и навязал. Самодержавность власти восстановил. Саволакские офицеры, не все, конечно, но видно и муж Марии в их числе был, поддержали сперва рьяно короля молодого. Да толку-то! Думали, что король распри парламентские прекратит, и заживут все счастливо, в спокойствии и безбедно, а он только лишь о войне орать принялся, неугомонный. То с Данией, то с Россией. А кому нужна война-то? Горлопанам стокгольмским? Ну уж точно не дворянству финляндскому. Так прямо и заявил Веселовскому зять его, фон Вальк:
– Где гарантии семьям офицерским, что в случае гибели кормильца, не пойдут они все по миру. Ведь бустель офицерский казенный, а значит, подлежит возврату в казну, для последующей продажи вместе с должностью офицерской .
Приехали таки к тестю. И дочь и зять, даже крохотульку внучку привезли. Вот радость старику. Девчушка сначала настороженно к деду относилась, язык-то не понятен, а после разошлась, хохотала без умолку. Малыши и так доброту, да ласку чувствуют. Знай, щебечут что-то по-своему. Не расставалась с дедом целыми днями. Все болтали на одном им понятном языке. Хельгой назвали девчушку родители.
– Ольгой по-нашему. – догадался старик. Вспомнил сразу, что отец Василий покойный, учивший его в детстве, рассказывал про Русь древнюю, про княгиню варяжскую. Ту тоже сперва Хельгой звали, а по-православному Ольгой. За смерть мужа своего, Игоря, князя киевского, жестоко отмстила она неразумным древлянам, а после праведницей стала, в святые возведена была.
– Что ж, дочка, по нашему-то говорить внучку не учишь? – спросил Марию. – Не гоже язык предков своих забывать. Сама-то, вон, не забыла, хоть и не совсем чисто говоришь.
Дочь потупилась стыдливо:
– Да не с кем и мне-то разговаривать. Забываю, батюшка.
– Вот со своей дочкой и разговаривай! Тогда и не забудешь! – строго наказал отец. – Олюшкой ее зови по-русски. И помаленьку, потихоньку освоит и привыкнет. Ты же православная у меня?
– Да. – Тихо кивнула Мария. – Только сами знаете в шведской Финляндии храмов-то нет православных. В лютеранские ходим.
– Главное, в душе Бога хранить, дочка. Вона, на войне, и не всегда-то священник рядом окажется, не то что храм православный. А воинство наше завсегда с Богом в сердце, да с молитвой. Оттого и стоит Россия наша, гнется бывало, да стоит. А все почему? На вере держится! Веру свою мы от предков храним и детям передаем, вместе с языком нашим русским. Запомни это, дочка!
– Запомню, батюшка. И Хельгу, то есть Ольгу, учить тому же буду. – Пообещала дочь.
А зять понравился полковнику отставному. Светловолосый, широкоплечий, лицом чист и пригож. Истинный викинг! И вещи правильные говорил:
– Куда Швеции тягаться с Россией? О чем там думают эти безголовые в Стокгольме? Мечтают о временах Густава-Адольфа, Карла XII. Но не последний ли король завел Швецию в тупик политический, когда ей осталась роль играть по указке или Франции или России?
– А что ж переворот-то поддержали? – поинтересовался Веселовский.
– Так ведь надеялись! Весь народ устал от интриг и продажности парламентской. Думали, поддержим Густава, будет монарх у нас мудрый. Не ввергнет Швецию в новую кровавую бойню. Про него говорили, будто сам Вольтер им восхищался. А он… Балы, маскарады, театры и дворцы строит, армию в мундиры новые переодевает, все теперь в плюмажах, в камзолах, да штанах разноцветных. Швыряет деньги налево и направо. А откуда они берутся-то? Налоги растут, имения нищают. Говорят, по всей Европе в долг берет. И туда ж, на Россию!
– Это ты правильно рассуждаешь, зятек, - кивал головой согласно полковник. – Дважды уж пытались ваши. Сперва мой батюшка уму разуму учил, после и мне довелось. Да видно Бог троицу любит. Только нечто нам супротив друг друга воевать доведется?
– Не знаю… - понурил голову лейтенант.
– То-то!
– Генерал наш, Магнус Спренгпортен, к самому Густаву ездил. Когда тот в Европе, на водах отдыхал. Уговорить пытался. Безуспешно. Только в предательстве заподозрили. Пришлось покинуть ему Финляндию. А ведь это он, нашу бригаду саволакскую создал. Отличная бригада, отличные солдаты. Король сам хвалил. А ныне в России он, где-то подле императрицы вашей.