Шведская сказка
Шрифт:
– Видать вести плохие получил, Лександра Васильевич! – про себя прошептал.
Суворов походил, походил, да вновь за стол уселся.
– И как сие возможно! – возмущенно головой покачал. – Рабство завели у себя в полку. И какой-то полк? – снова вчитался в письмо от Веселовского. – Ага, Стародубовский карибинерный… Понятно. А что комендант Нейшлотский мне пишет… - Письмо от Кузьмина взял, сургуч взломал, бумагу распрямил, к огню поближе поднес. Видно чтоб получше было. Прочитал быстро, покивал уже успокоено, отложил и задумался. Вслух рассуждал:
– Ну и молодец, майор этот. Видать, истинный слуга государев, что распорядился разумно. Эх, Петька, Петька… угораздило ж на мздоимца этакого попасть. А ведь убили б, коль неловок оказался, убили б, стервецы. И кого? Офицера наисправнейшего русского. Вернейшего слугу отечества и престола нашего. Молодец, молодец майор этот Кузьмин. Пущай, покудова в тайной, но в службе пребывает Петька. Едино пользу своей матушке России приносит. А я… - замолчал на мгновение, опять за свой хохолок схватился, - а я … к светлейшему. Тут же. Без промедления! Прошка! – крикнул зычно.
– Тут я! – денщик вынырнул.
– Вот, что Прошенька. Лошадей изволь, голубчик немедленно изготовить. К светлейшему поеду прям сейчас. Не мешкая!
– Лександр Васильневич… - попытался возразить денщик, - ночь уж на дворе. Куды затемно-то скакать?
– Не спорь ныне со мной, голубчик. – строго повторил Суворов. – Дело отлагательств не терпит. Ты, Прошка, Веселова капитана помнишь? А? – прищурился.
– Петра Лексеевича? Ясное дело помню! – кивнул Дубасов.
– То-то! Ныне в беду попал капитан наш! Выручать надобно и поспешая!
– Господи! – перекрестился Прохор, - ведь ахфицер-то какой был… И что ж с ним?
– Что значит был? – прикрикнул Суворов. – Не был, а есть! А приключилась с ним неприятность досадная. После, после, братец, поведаю – поторопил генерал, - давай-ка распорядись, насчет лошадей. Иди-иди. Я покудова еще из Ундолы письмо прочитать успею, чего там Ефим старый пишет.
А в кунверте от Матвеева и письмо Петра Веселова самого находилось. Вот вся картина и прояснилась.
Так обстоятельно и поведал Александр Васильевич всю историю случившуюся в полку Стародубовском светлейшему князю Григорию Александровичу. Потемкин слушал молча и внимательно. Не перебивал ни разу. Токмо ногти грызть принялся, в гнев входить начинал.
– … а ныне, означенный капитан Веселов направлен комендантом фортеции Нейшлотской майором Кузьминым в пределы короля шведского Густава, откуда исправно поступают донесения, которые пересылаются в Выборг генералу Гюнцелю и оттуда в Военную Коллегию. О состоянии войска шведского, о командирах ихних, о настроениях. Вот и весь рассказ, ваша светлость, - завершил свою речь Суворов.
– Если те донесения, что сам читал, то толково изложено. – Нарушил молчание Потемкин.
– Так Веселов и офицер толковый! – развел руками Суворов. – Токмо вон, как обернулась судьба его.
– Видать и пятаки он достал… - думая все о своем, продолжал князь.
– Какие пятаки, ваша светлость? – не понял Александр Васильевич.
– Да, Густав этот, король полоумный, павлин напыщенный, - зло проговорил Потемкин, - пятаки наши начал чеканить. Со своими солдатами ныне ими рассчитывается. Да на подкуп нашего воинства видать рассчитывает. Правильно, матушка Екатерина, его фуфлыгой кличет. Фуфлыга он и есть!
Суворов только плечами пожал. В изумлении.
– Сколь раз говорил нашей матушке надобно разорить Финляндию, людишек переселить отсель, и пустыней отгородиться от короля настырного. – Потемкин встал с дивана, на котором возлежал все время беседы, халат запахнул на груди волосатой. – Что там, в этой Финляндии? Леса, да камни, болота да озера. Проку никакого. И грозить нам еще оттудова неугомонный Густав! Мы, вона с тобой, Александр Васильевич, турка должны ныне сокрушить. Черное море на века русским сделать. Даст Бог и до Стамбула басурманского доберемся! – Потемкин прошелся по горнице, - Подлеца этого под суд!
– Какого? – слегка опешив спросил Суворов.
– Как его там… - прищелкнул пальцами Потемкин
– Веселов, капитан, - тихо произнес Суворов.
– Да, нет! – отмахнулся князь. – Полковника, вора этого, из Стародубовского полка? – Дверь раскрыл, гаркнул кому-то:
– Попова ко мне! Быстро! – хлопнул дверью. – Ну? Как его?
– Трубицына. – подсказал, успокоившись Александр Васильевич.
– Во! Под суд, подлеца! В железо, сукиного сына! В вотчину помещичью полк превратил карабинерный! Солдат – в холопов, в крепостных своих? Не бывать! – Потемкин уже ревел взбешенно. Дверь приоткрылась, степенно Попов вошел, секретарь светлейшего.
– Где шляешься? – на него гнев Потемкина обратился. Попов промолчал благоразумно. – Пиши быстро!
Попов за стол уселся, перо осмотрел внимательно, лист бумаги придвинул, замер.
– Приказ подготовишь, президента Военной коллегии, полковника Трубицына, от Стародубовского полка карабинерного отрешить, и в кандалы заковав, предать суду военному наистрожайшему. За воровство! За убийства своих же солдат! Смерти достоин сей полковник! – распалился светлейший, - Сам же полк…
– Ваша светлость, - вмешался Суворов, перебивая князя.
– Что, Александр Васильевич? – недовольно обернулся Потемкин. Единственный глаз смотрел пронзительно.
– Дозвольте сказать, Григорий Александрович…
– Говори же! – резко бросил светлейший.
– Дивизию мою надобно кавалерией усилить… отдайте мне карабинеров Стародубовских. Опробую, обучу, из офицеров толковых командира посмотрю и на ваше одобрение высочайшее представлю - вставил Суворов. Светлейший помолчал, обдумывая, и кивнул:
– Быть по сему. Запишешь Попов! – секретарь согласно зачирикал перышком по бумаге. – И еще! Подготовь бумагу генералу Гюнцелю содержания следующего, - Потемкин широко зашагал по комнате, полы халата развевались, Суворов в сторонку отошел - не мешать:
– Генералу Гюнцелю, коменданту выборгскому, - повторил светлейший.
– Пометил, ваша светлость, - тихо откликнулся секретарь.
– По моему приказу, секунд-маеор Веселов…
– Капитан. – Поправил Суворов.
– Маеор! – твердо повторил Потемкин, - майор Веселов Стародубовского полка отправлен с экспедицией тайной в пределы шведской Финляндии, - и Суворову, - когда все приключилось-то?
– Да, летом, прошлый год – быстро глянув в письма, ответил Александр Васильевич.
– … и с лета прошлого, 1786 года, обретается там. Оказывать оному майору всемерную помощь и содействие, сохранять его инкогнито в сильнейшем секрете, все донесения от него поступающие, немедля в Военную Коллегию отправлять и мне, ее президенту. Вот так! Ну, доволен, Александр Васильевич?