Шведская сказка
Шрифт:
– На рекогносцировку приехал. Дескать, француз путешествует и заблудился.
– На рекогносцировку пожаловал – протянул маеор, - ишь ты! Видать большой дока, твой полковник.
– Похоже, - согласился Петр, - ни одной мелочи не упускает. Все время повторяет: «На войне мелочей нет! Все зависит от деталей!»
– И ведь прав, стервец! – похвалил Стединка маеор. – Верно говоришь – дельный вояка. С таким не грех и сразиться. Ну да ладно, пущай осмотрит крепость.
– Как это? – не понял Веселов.
– А так! – прищурился Кузьмин, - коль он с головой дружен, так сам убедится, что на Нейшлоте они зубы свои обломают. С утреца пришлю к нему вновь поручика Бехлия, толковый малый, хоть и из богемцев, пущай по укреплениям нашим поводит, батареи покажет. Не все конечно, а половинку, остальное в секрете покамесь будет. Солдатушек погоняем. Взад вперед, взад вперед. – Рукой поводил по столу, - то отсюда выйдут, то оттуда. Пущай считает! Сотен пять-шесть наберет, и то нам в радость. А им – за спину показал, - в печаль. Крепостца наша, сам знаешь, не подарок! Помнишь, Петька, как гоняли тебя по эскарпам да гласисам?
– Помню! – усмехнулся капитан.
– А что ж про отца-то, батюшку своего, не спрашиваешь, стервец? – нахмурился комендант.
– Так… - растерялся Петр, - не успел…
– Не успел… - передразнил Кузьмин и улыбнулся широко, - жив, жив твой старый солдат. Писал тут мне давеча… Радость у него!
– Какая? – вперед весь подался.
– Да сынку евоному, Петьке Веселову, милость вышла. – Комендант глаза хитро в сторону отвел, - От самого светлейшего князя Потемкина, президента Коллегии Военной.
– Простили? – надеждой засветились глаза.
– Хуже! В маеоры произвели! – торжествующе сказал Кузьмин.
– Как? – опешил Веселов. Вот уж не ожидал!
– О несправедливостях в полку карабинерном, светлейшему сам генерал-аншеф Суворов докладывал. Ныне, командир тот, арестован и суду строгому предан, а полк в дивизию Суворова определен. О делах твоих теперешних светлейший и без Суворова наслышан, императрице доложено. Довольны они остались. Карьер твой, Петька, ныне в рост пошел. Радуйся!
Веселов сидел ошарашенный услышанным.
– Милость, императрица, светлейший, маеор… Господи, как это все… - вдруг мысль мелькнула, - Эх, Хедвиге бы сказать, Олюшке разлюбезной… - подумал, да нахмурился, - нельзя. Покамесь, нельзя…
– Эй, маеор, - позвал его Кузьмин, - ты чегой-то хмуришься?
– Да так… подумалось… - Петр головой помотал.
– Зазноба что ль появилась?
Веселов глаза изумленные на коменданта поднял:
– Он что, насквозь видит? Мысли читает?
– Эх, молодо-зелено! – усмехнулся Кузьмин, - вы ж у меня во, - руку показал, - как на ладони все! Радость объявили, а он хмуриться… Знать, сказать кому-то надобно, похвастать, ан нельзя! Верно? – опять хитро прищурился. Лицо стариковское, все в морщинах сплошных мелких, прям в узелок собралось. – Ась? Угадал?
– Угадал! – засмеялся Петр.
– Ты…это… зубы-то погоди скалить! – осадил его тут же комендант. – Кто такая? – спросил строго.
– Да, батюшки моего, Алексея Ивановича, внучка. Хельгой зовут, Ольга по-нашему.
– Ну и чудно! – пожал плечами Кузьмин. – Почти что русская. Алексей Иванович обрадуется. Переживает он, что в холостых ты все обретаешься. Сам сказывал. Вот и тебя и внучку за един раз пристроит.
– А война начнется? – в сердцах бросил Петр.
– А война начнется… - утвердительно покивал головой комендант в раздумьях.
– Что тогда-то?
– А они не собираются из Пуумалы уезжать?
– Нет! – опустил голову Веселов. – Некуда! Зять Алексея Ивановича, капитан фон Вальк, из небогатых дворян. Одним лишь бустелем своим кормиться. А в Швецию уезжать не хотят. Не хочет Мария мужа одного оставлять.
– Да… дела наши грешные… - протянул старик, - А к отцу, в Хийтолу?
– Нет! – замотал головой, - никуда не хочет Мария. Говорит, где муж, там и я с дочерью буду. Оттого и мне Вальк приказал рядом с ними находиться. Охранять.
– Ну и правильно! Находись покудова, а там Господь сподобит. А неплохо было бы, что ты, Петр, поближе к своему полковнику-то держался… Птица он важная… Далеко пойдет!
– Он и с королем ихним запросто. – Машинально сказал, а у самого мысли-то там, в Пуумале.
– Во-во! И к королю может поближе будешь… - комендант смотрел пристально. – Как он к тебе-то?
– Кто, король? – не понял Петр.
– Да погоди ты с королем! – отмахнулся Кузьмин, - успеешь еще. Как полковник-то к тебе? Не подозревает чего?
– Да, нет! – подумав, ответил. – Настороже быть приходиться. Уж больно он… въедливый. – Нашел слово подходящее. – Это ж надо! – вдруг вспомнил разговор давешний, - Даже поляка того знал, что мы с Александром Васильевичем в Литве разбили в пух и прах!
– Французы, они тогда крепко полякам помогали. – И здесь показал свою осведомленность старый маеор.
– Нет, они в Америке встретились. – Пояснил Петр. – Так полковник мне сказывал.
– Смотри-ка! – удивился Кузьмин. – Верно говорят, что земля наша круглая… Ну ладно, закругляться нам с тобой пора. – Комендант из-за стола поднялся, по-стариковски закряхтев, - тебя в казарму проводят, Ахромеев разместит, а завтра пиесу разыгрывать будем. Для полковника! Скоро пойдут шведы. На Нейшлот тремя колоннами двинут, и по берегу, к Фридрихсгаму.
– Откуда известно сие? – поразился Петр.
– Оттуда! – отрезал Кузьмин. – Из штаба ихнего! Думаешь один ты там?
– А мы? – все не мог придти в себя Веселов от таких вестей.
– А мы… - повторил комендант. – А нам приказано войска от границ отвести и все дефилеи занять.
– Значит, наших войск вблизи не будет?
– Нет!
– Фон Вальк сказывал, что будут еще диверсии, навроде той, за которую я капрала получил. – Вспомнил Веселов.
– Помню, - кивнул Кузьмин, - ты писал. В оба смотри! Ты должен вывести их на чистую воду! Мы войны не начнем! Так нашей матушкой Екатериной приказано. Помни. Ихний Густав интриги плести мастак. Научился у французов, мать его так…