Шведская сказка
Шрифт:
– Да вернее не бывает, матушка! – Храповицкий даже руки к груди прижал, - наш человек был на шведской стороне и лично убил нескольких ряженых, из них одного офицера.
– Кто таков?
– Верный слуга государев, секунд-маеор Петр Алексеев Веселов.
– А как оный маеор там оказался? У шведов-то? – прищурилась императрица.
– Именным указом президента коллегии военной светлейшим князем Потемкиным направлен сей офицер туда с миссией тайной. Служит ныне капралом в поселенном финском полку. Помните, матушка, пятаки прислали фальшивые? Его работа!
– Молодец! – похвалила Екатерина, - ты пометь-ка себе, Александр Васильевич, - наградить не забыть маеора. Когда вся пьеса дурацкая закончится. Как его бишь? Веселов?
– Да! Записал все, матушка.
– Еще что?
– Сразу после машкерада, шведы двумя колоннами атаковали нашу крепость Нейшлот. Но взять пока не могут!
– И вряд ли смогут! – усмехнулась Екатерина. – Комендант там хороший. Маеор Кузьмин. Сама помню. Хоть старый, да однорукий, но дело свое хорошо знает. Наплачутся шведы с ним. Что еще сообщают Мусин-Пушкин с Михельсоном?
– В Финляндии остальными шведскими силами командуют два Армфельда – дядя и племянник.
– Это кто из двоих любимчик-то королевский? Дядя или племянник?
– Тот, что помоложе - Армфельд Густав Мориц. Второй, старый уж совсем, и особо воевать не жаждет. Однако тоже двинулся к Фридрихсгаму через Ликалу и Аньялу. А молодой, да прыткий, сбил наш пограничный пост при Абберфорсе и занял местечко Питтис, захватив при том в плен 12 солдат и одного офицера.
– Эк, ротозеи! – поморщилась императрица. – Дай-ка карту.
Храповицкий услужливо развернул.
– Я как генерал-фельдмаршал вся теперь картами обложена, со всех сторон, - пробормотала Екатерина, внимательно отыскивая названные секретарем населенные пункты. Найдя, нахмурилась. – Это что ж они совсем окружают Фридрихсгам?
– Получается, что так! – развел руками секретарь.
– А Левашев ? Василий Иванович? Комендант фридрихсгамский?
– Паникует! Боится, что не устоит супротив шведа.
– Боится! Брал бы пример лучше с Кузьмина старого. Тому сам черт не страшен. А сам-то где?
– Кто? – не понял Храповицкий.
– Да кузен мой ненормальный. Густав!
– В Гельсингфорсе сидит. На борту своей разукрашенной яхты. Флот шведский к выходу в море готовится. Доносят, что в Ораниенбауме, король шведский бал хочет провести.
– В Ораниенбауме… - повторила задумчиво Екатерина. – Вот что, пиши Грейгу - выйти немедленно в море, найти и разметать флот короля шведского, а далее идти прямо на Карлскрону.
– Некомплект людишек у него на эскадре, матушка! – подсказал Храповицкий.
– Пусть любых берет, хоть из штрафных аль арестантских рот. Чернышеву отпиши: пусть не выкобенивается! Дает все, что потребно! Знаю, что недолюбливает Грейга вице-президент Адмиратейств-коллегии. Пущину велеть всех канониров отдать на эскадру Грейга!
– А Кронштадт с чем останется? – ахнул секретарь.
– Сперва флота пусть разбираются, а у нас время покамесь будет о фортеции подумать.
– резонно рассудила императрица.
– Офицеров маловато… - продолжал Храповицкий, краем глаза в записи свои подглядывая.
– Гардемарин досрочно выпустить! – Екатерина решала быстро.
Вечером шепнула Повалихиной, когда разоблачалась перед сном:
– Ничего так не хочется, как побить шведа!
Самуил Карлович Грейг был моряк опытнейший. В прошлую турецкую войну еще дрался. Да как! Одна только Чесма чего стоила. На Балтику вернулся, выполняя неприятное для себя поручение – княжну Тараканову обманом захваченную вез на расправу. Мечтал опять в южные моря, но чутьем военным понимал, что до Средиземного моря им пройти не удастся. Шведы вот-вот начнут. Но и силы свои оценивал правильно. Фон Дезин с отрядом прорвался в Копенгаген, еще один отряд контр-адмирала Повалишина из пяти линейных кораблей и двух фрегатов должен был выйти из Архангельска и присоединится к фон Дезину. Таким образом, образовывалась еще одна довольно мощная эскадра. Под рукой у Грейга сейчас было 17 кораблей и 7 фрегатов. Свой флаг он держал на стопушечном «Ростиславе». С высоты мостика корабля адмирал пристально всматривался, как снаряжалась эскадра, как подходило пополнение. Всех собрали с миру по нитке – Грейгу на эскадру: вестовых и писарей, кронштадтских мастеровых и матросов с ластовых судов . Гардемарин юных в офицерские чины произвели, правда, «за мичманов» деликатно прописала Военная коллегия .
– А это что за кавалерия? – спросил Грейг, показав на странную группу солдат в медных кирасах, что грузились на один из кораблей. Каждый из них еще и седло нес на плече.
– Казанского кирасирского полка, Самуил Карлович. – подсказали.
– Я так понял, что Архипелага нам еще долго не видать! А десант на борт берем… Впрочем, - подумав, добавил адмирал, - нам теперь каждый человек важен. Давай-ка кого-нибудь из офицеров кирасирских ко мне. Кто там ими командует?
– Кажется, ротмистр какой-то… Сейчас вызовем, Самуил Карлович! – невозмутимо ответил капитан «Ростислава», Евстафий Степанович Одинцов, герой баталии при Митилино.
– О-о-о – протянул Грейг, высмотрев что-то новенькое, - глядишь и поротых к нам прислали. – показал на пылящую колонну арестантов. – Ну прям по всем сусекам соскребли! Расстарался Иван Григорьевич, никогда от него такой прыти еще не видывал. Поротых это хорошо! За одного битого – двух небитых дают. Знамо, за двоих арестанты драться будут.
– Эй, каторжные! – бодро выкрикнул с высоты мостика, - Молите Бога за государыню-матушку! Потому, ежели б не милость ея, то гнить бы вам в остроге до скончания поганых дней ваших... А теперь хотя бы как люди помрете - в бою, на хлябях зыбких...
– Виват, Екатерина! – отозвался с берега караульный поручик, что шел рядом с колонной. Арестанты промолчали. Еще не свыклись с мыслями о том, что свободу получили. На море помирать-то вестимо лучше, чем на каторге. Правда, все едино помирать.
– Ваше высокопревосходительство! – раздался звонкий голос за спиной адмирала.
Грейг обернулся, несколько удивленный – на флоте по именам и отчествам именовали друг друга. Перед ним застыл, звякнув шпорами, высоченный кирасирский офицер: