Шведская сказка
Шрифт:
Грейг узнал об этом лишь около полуночи. Вспыхнул весь – догнать и отбить приказал. Но полный штиль и повреждения, нанесенные русской эскадре, лишили его этой возможности.
Шведы же, спускаясь по ветру, слабевшему еще во время сражения, спускались к западу, утаскивая с собой «Владислава». При полном штиле они остановились, а с рассветом появился ветерок и они пошли к Свеаборгу. Так закончился день 6 июля 1788 года – день преподобного Сисоя по русским святкам. С тех самых пор, в честь Гогландского сражения, почти сто двадцать лет, в составе русского флота постоянно значился корабль с именем «Сисой Великий».
Историки будут еще долго спорить по поводу того, кому все же досталась победа. Но фактом остается следующее: да, действительно, шведы до утра оставались на месте, выстроившись в боевой линии. Но по их же свидетельству, запас ядер и пороха был исчерпан полностью, и они с ужасом ожидали утра, понимая, что русские могут продолжить сражение, в котором шведский флот будет обречен. Однако, и Грейг понимал, что русские эскадры получили значительные повреждения, а посему, обнаружив уход шведского флота, он не стал их преследовать, а занялся прежде всего ремонтом своих кораблей, отойдя к Сескару.
Наиболее поврежденные «Всеслав», «Болеслав», «Мечеслав», «Премислав» и «Слава» отправились к Кронштадт, туда же пошел фрегат «Надежда Благополучия», потащив за собой плененного «Принца Густава». С ними же Грейг отправил арестованных Коковцева, Вальротта и Обольянинова.
О потерях сторон говорить сложно, цифры называются очень разные. Шведы вообще старались не разглашать, упоминая погибших лишь на одном взятом в плен «Принце Густаве». Сошлемся и на тех и на других:
По Грейгу: погибло 329 матросов и солдат, 8 офицеров, 696 раненных нижних чинов, 13 офицеров. С «Владиславом» потеряно около 700 человек.
По шведским источникам: погибло 127. ранено 334, с «Принцом Густавом» потеряно около 600 человек.
Из тех самых казанских кирасир, отправившихся вместе с Грейгом, погиб их командир – ротмистр Вальтер фон Гринвальд, семь рядовых, да еще трое с одним капралом после сражения умерли от ран. А корнет Александр Медер отличился в том бою. В поручики, за храбрость, наконец, был произведен. А то с 1779 года все в корнетах ходил…
– Слава Богу! – воскликнула Екатерина, получив радостное известие. – Теперь все увидят, что флот наш превосходнее шведского!
Был отслужен благодарственный молебен, Грейгу послали орден Андрея Первозванного. На радостях и трех провинившихся командиров пощадила императрица. Особенно Чернышев на этом настаивал, ох и не любил же граф англичанина Грейга:
– Брось за них просить, Иван Григорьевич! Все они виселицы достойны, как Грейг пишет, - изрекла Екатерина, - да будет с ними. Шпаги над головами преломить и – в матросы! Пожизненно.
– Что с пленным-то этим Вахтмейстером делать будем? – полюбопытствовал Чернышев.
– А что с ним делать? – задумалась Екатерина. – Отправить в Москву, да поручить заботам старого князя Александра Михайловича Голицына с обер-прокурором Гагариным Гаврилой Петровичем вкупе. Пусть сведут знакомство с ним поближе, да разузнают о намерениях истинных короля шведского. – и Храповицкому – Грейгу отпиши, пусть, как отремонтируется, вновь идет неприятеля искать. Добивать шведов.
А искать шведский флот и не было надобности. Все корабли спокойненько стояли в Свеаборге. Офицеры гуляли на берегу и наслаждались теми почестями, что их осыпал король по случаю «победы».
– Во всех церквях отслужить молебны! Пусть вся нация, исполниться любви к своему отечеству и к славе своих героев! Пусть все газеты напечатают победные реляции, а нашего славного графа Горна, умершего от ран, защищая своим кораблем моего брата, увековечить в стихах. И пусть наша академия назначит премию тому из поэтов, кто лучше всех сможет воспеть жизнь и подвиги этого героя, павшего на поле чести! – Густав, как всегда был театрален, и речи его насквозь пронизывала напыщенность. – Трофеи, - Густав имел в виду флаг, а также пленных, взятых на «Владиславе», - отправить в Стокгольм. Пусть их увидят все жители нашей столицы!
Заранее заготовленную декларацию собственного сочинения с обвинениями России в интригах, нарушении международного права, произволе и насильственном уничтожении договоров приказал во всех газетах европейских напечатать:
– Пред всей Европой раскрою суть императрицы коварной!
Но Армфельду шепнул:
– Все бы ничего, но пленение Вахтмейстера весьма умаляет мое удовольствие, производимое успехами нашего флота! – Это действительно было неприятно Густаву, как и те слова, что он услышал от своего брата – Карла сразу же после возвращения от Гогланда:
– Вы были неоткровенны со мной и ложно уверяли в бессилии русских! – в запале высказался герцог Зюдерманландский.
– Пусть хвастает, как хочет! – заметила по поводу выступлений короля Екатерина, - в глазах людей беспристрастных, сам, как всегда, выйдет смешон.
А тут еще и Грейг подпортил праздник Густаву. Рано утром 26 июля, в сильном тумане, русский авангард из трех кораблей с «Родиславом» во главе, под флагом капитана Джеймса Тревенена, атаковал шведское охранение близ Свеаборга. Обрубив канаты, шведы начали уходить. «Принц Густав Адольф» сел на мель и был вынужден спустить флаг. Остальные шведы спрятались в шхерах. Плененный корабль русские сожгли на глазах у всего деморализованного шведского флота, сняв с него 14 офицеров и 530 матросов. Стащить с мели не было никакой возможности, «Принц Густав Адольф» на 20 футов уже набрал воды.
– Вот так! – удовлетворенно хмыкнул рыжебородый Тревенен. – И с неуклюжими и неловкими мужиками, за неделю ставшими моряками, можно побеждать, ибо под огнем неприятельским они быстро стали смышлеными и стойкими воинами.
Главное, все-таки в другом - Густав отправлял своего брата Карла с флотом к Кронштадту, а тот не дошел и до Гогланда. Какая тут высадка корпуса в Ораниенбауме, какой тут обещанный завтрак с дамами… Пустые оказались мечты… Блицкриг провалился.
Глава 3. На берегах Босфора.