Шведская сказка
Шрифт:
– Эй, евнух! – Абдул Гамид хотел крикнуть в полумрак покоев, но голос предательски дрожал, и вышло какое-то сипенье. Тем не менее послышалось:
– Я здесь, мой повелитель!
– Из темноты тут же появилась согбенная фигура кизляр-агаси, как будто он стоял все время здесь, рядом и все видел. Но султану было не до этого:
– Где она?
– Она ушла, мой повелитель, видя, что вы нуждаетесь в отдыхе. Не слишком ли утомила она тень Аллаха на земле?
– Да. То есть, нет! – мысли путались в голове Абдул Гамида, а тело предательски дрожало от пережитого. – Я обязательно захочу ее видеть снова и снова, кизляр-агаси. У меня еще никогда не было такой женщины. Ты, - евнух почти распластался на полу, - будешь достойно вознагражден.
– Да продляться дни твои вечно, повелитель. – Послышался в ответ шепот.
– Так как зовут эту… эту… - султан никак не мог подобрать нужное слово.
– Ее зовут Зейра, мой повелитель. Она черкешенка и твоя джарийе. – подсказал евнух, не поднимаясь с пола.
– Она больше не рабыня! Я хочу сделать ее кадын-эфенди! – приказал Абдул Гамид.
– Слушаюсь и повинуюсь, мой повелитель.
– А сейчас иди! Я хочу спать. И прикажи, чтоб завтра же, Зейра, так ее зовут?
– Так, повелитель.
– Предстала днем передо мной.
– Слушаюсь, повелитель.
– Я думаю, что теперь она долго еще будет делить со мною ложе, и даже подарит мне еще одного наследника. – пробормотал изможденный Абдул Гамид, переворачиваясь на бок и утыкаясь в мягчайшие подушки. Сладкий сон сковывал утомленное тело падишаха.
Юсуф-Коджи мог праздновать победу. Повелителю Османской империи было точно не до войны с русскими.
Глава 4. Заботы Екатерины.
«Усердие и охота народная против сего неприятеля велика».
Екатерина II
Теперь рабочий день Екатерины не имел никаких перерывов. Она принимала всех без остановки. Весь заведенный ритуал полетел к черту. Посетители шли к ней нескончаемым потоком - за завтраком, за волосочесанием, за обедом, за ужином. Отменены были все развлечения и пышные приемы. Вернее сказать, приемы сохранились, но они были сугубо рабочими. Екатерина надевала чрезвычайно простое, открытое и свободное платье с двойными рукавами и широкие башмаки на низком каблуке. Ей непрерывно подносили лед и она протирала им лицо и виски – стояла нестерпимая жара. Она жаловалась окружающим:
– В такое-то пекло вынудил меня этот фуфлыга сидеть в Петербурге! Ну ужо ему будет.
Она забыла про внуков, с которыми раньше старалась провести как можно больше свободного времени. Скучая, болтался без дела и фаворит Мамонов – его литературные таланты и обходительность сейчас не интересовали императрицу.
– Пойди, Саша, займись чем-нибудь, - извиняющимся голосом говорила ему Екатерина. С обиженным лицом Мамонов удалялся к себе или слонялся по дворцу, разглядывая хорошеньких фрейлин.
– Почитай, бумаги от Сиверса . – протягивала их Безбородко. – Я подчеркнула то, что мне важным кажется. Подготовь сразу указы.
– Матушка! – ужом вползал, несмотря на всю свою тучную фигуру перебежчик – Магнус Спренгпортен. – Диверсию хочу учинить.
– Какую? Где? – Екатерина сразу пододвигала к себе карту, как заправский штабной офицер.
– Вот отсюда! – толстый палец генерала втыкался в бумагу. – От Олонца!
– Ну-ка, ну-ка поясни, Егор Максимович.
– Отсюда, с севера, ну никак шведы не ожидают удара! Все их войска располагаются южнее, чтоб на Петербург наступать сподручнее. Сформируем три батальона пехоты, казаков и ударим. А там, на шведской-то стороне границы карел много проживает православных. Уж они-то всегда готовы под твою власть милостливую отдаться. – Спренгпортен даже руку положил на карту, направление показывая. – Я сам, лично, готов возглавить сию партию. Это будет хороший сюрприз нашему Густаву.
– Хитро умыслил – задумалась Екатерина.
– Да еще одно, матушка…
– Валяй! Что там у тебя, генерал? – видела, что мнется Спренгпортен, не договаривает.
– Денег, матушка, надобно! – и пояснял торопливо, - на подкупы, на возмущение в шведских пределах. Помнишь, бригадиру Гастферу, что в осаде Нейшлот держит пообещали.
– Выдать! А по батальонам олонецким, да казакам, сама отпишу Тутолмину . Отказа ни в чем не будет. Хитро, хитро придумал, генерал. Ступай с Богом. – Спренгпортен кланяясь, задом вылез из покоев.
– Храповицкий!
– Здесь я, матушка!
– Отпиши Архарову - набрать один-два эскадрона из праздношатающихся иноземцев. Всех церковников заштатных собрать тако же и по полкам отправить. Да, и цыган пущай всех соберет, кои к службе годны!
– А этих то куда? – изумился Храповицкий.
– В гусары, ибо лошадники они знатные, а чернявостью своей с сербами да черногорцами схожи, что мы с Балкан у себя принимаем. Тутолмину отписывай – диктовала без остановки, - пущай наберет ямщиков, тыщи две, не менее. Писать их всех казаками, а Военной коллегии прислать старшину казацкую с юга, из армии, от светлейшего князя Потемкина, для обучения.
– Готово, матушка! – возникал вновь Безбородко.
– Что у тебя? Указы? Показывай!
– Об усилении флота нашего до 48 кораблей и 100 галер.
– Давай. «Быть по сему!»
– О постройке маяков от Систербека до Выборга…
– «Быть по сему!»
– О доставлении лекарств из казенных аптек ко всем полкам…
– «Быть по сему!»
– Об открытии свободной подписке на рекрутов от 18 до 50 лет… с особыми правами…
– Подожди, дай гляну сама… Так…кто пойдет служить добровольно, будет на двадцать лет освобожден от двадцати последующих наборов… по окончании охотников распустить и освободить в дальнейшем от службы… Коли помещик дает рекрутов добровольно, то и он в дальнейшем от повинности оной освобождается. Правильно все. Добавь только: лоб охотникам забривать никто не будет!
– Сей миг, матушка. Уже дописал!
– Тогда: «Быть по сему».
– Вот еще одно, матушка, но… - замялся Безбородко.
– Что мнешься?
– О колодниках и каторжниках…для употребления их по войску и флоту Часть, ну тех, что по морской службе числились мы на усмотрение Адмиралтейств-коллегии на эскадру Грейга выпустили. А остальных, я бы на совести обер-полицмейстера оставил? А?
Задумалась на секунду, головой тряхнула решительно:
– Быть по сему! Да, - вспомнила вдруг, - а как там наш посланник, граф Разумовский?