Сибирь. Монголия. Китай. Тибет. Путешествия длиною в жизнь
Шрифт:
Между широнголами замечаются два резко обособленные типа: одни из них с резкими чертами лица, большими глазами, смуглые и сильно черноволосые; другие – голубоглазые, с русыми волосами. Между обоими типами встречается много красивых лиц; росту почти все они высокого и очень стройны; живут подолгу, встречаются нередко столетние старики. У женщин этой резкой обособленности типа я не заметила; взамен этого они отличаются от китаянок и монголок своей одеждой и головным убором.
Волосы они связывают на макушке головы в шиньон так же, как китаянки; но, сверх того, накладывают пышно расчесанную незаплетенную косу вокруг шиньона, прикрепляя ее металлической булавкой. Ниже шиньона они носят небольшой обручик, украшенный серебром и кораллами. Убор этот очень красив; по праздникам к нему прибавляется еще бахрома из мелкого жемчуга или кораллов, и в этом виде он напоминает старинные девичьи повязки в наших средних губерниях. Впрочем, головные уборы широнголок очень разнообразятся по местностям: в одних местах носят косу, распущенную на спине, и только конец косы прикрепляют к затылку большим металлическим мечом, рукоятка которого украшена вставками из камней; в других – носят на голове черные бархатные камилавки, как наши монахини, но не больше вершка вышиной; третьи делают себе высокие кокошники из картона, обшитого красной материей, бахромой и блестками; сзади кокошника на спину спадает фата, которая обыкновенно делается из той же грубой ткани, как и остальная одежда.
Халаты нередко также оригинальны: обыкновенно они синие одноцветные, но в некоторых деревнях рукава шьются из полос ярких разноцветных материй: это, пожалуй, красиво, но не особенно изящно. Санчуанки халаты и кофты носят одноцветные, преимущественно зеленые, и только на отворотах рукавов и на воротнике употребляют яркие материи или вышивки. Все широнголки носят юбки с разрезами спереди и сзади, и у пояса сложенные в мелкие складки; панталоны всегда синие, широкие у ног; необходимое дополнение костюма у них фартук, всегда сшитый из материи двух цветов: зеленого и красного. Замужней женщине показаться в семье перед старшими или перед посторонними лицами без юбки считается предосудительным, тогда как китаянки юбку считают только принадлежностью нарядного туалета, да и то лишь в мандаринских семьях, а простые женщины часто их совсем не имеют.
Ноги санчуаньские широнголки забинтовывают, но каблуков не носят и потому ходят лучше китаянок. Девочки юбок не носят и заплетают волосы в косы; одну распускают по спине, а другую заплетают над левым виском и прикрепляют к задней косе. Лет до 12–13 девочки растут на свободе, играют с мальчиками, участвуют во всех домашних и полевых работах, нянчатся с ребятами; позднее они на улице не показываются, в поле не работают, вообще ведут жизнь затворническую. Даже в бедных семьях, где рабочих рук мало, девушек избавляют от всех работ вне дома. В эти годы они усиленно занимаются рукодельями, вышивают шелками разные вещи для себя и для подарков во время своей будущей свадьбы.
Замуж широнголки выходят не ранее 16–17 лет, но мальчиков иногда женят очень рано; у богатых раньше, чем у бедных. У нашего соседа, богатого землевладельца и чиновника, служившего в милиции, был сын лет двенадцати. Мальчик часто играл с детьми на улице, ходил мимо нас в школу и иногда приходил к нам посмотреть картинки. Как-то раз наш переводчик, присутствуя при этом, сказал мне: «Этот бедняга уже женат!» Я, конечно, подумала, что Сандан Джимба шутит, но впоследствии это оказалось правдой. Жена этого школьника была лет 18-ти и никогда не показывалась вместе с ним, а также и в доме свекра. Отец выстроил женатому сыну отдельный дом с отдельным двором и воротами, и так как мальчик не мог сам вести хозяйства, то он поселил с ним бывшего учителя, который и заведовал хозяйством молодых людей.
Впоследствии я встречала и еще таких же мужей-мальчиков. Обычай требует, чтобы невестка не показывалась на глаза свекру. Сандан Джимба говорил: «Если случится, что свекор войдет в ту комнату, где находится невестка, она должна встать лицом к стене и простоять так все время, пока отец ее мужа не уйдет из комнаты» [130] .
Сандан Джимбе очень нравились широнгольские обычаи. Он называл их утонченными; но, как и следовало ожидать, обычай женить ребят привел к тому, что почти все зажиточные широнголы женятся впоследствии на второй жене, а некоторые имеют и трех. Когда я бывала в домах широнголов, я всегда боялась жену хозяина дома принять за его мать. Часто случается, что старшая жена, замененная более молодой, превращается в простую работницу, которая не пользуется ни любовью, ни особенным почетом окружающих ее лиц; особенно в этом случае бывает печальна участь бездетных женщин. Такие ранние браки, по-видимому, не особенно оберегают и нравы. Молодой муж состарившейся жены не всегда имеет средства взять себе другую жену, и в таком случае устраивается как-нибудь незаконным образом, чему, может быть, немало помогают и те старики, которые запаздывают с своей второй женитьбой и женятся на неровнях. О сценах ревности у широнголов не приводилось слышать, что, впрочем, можно сказать вообще о всех монголах, встреченных нами.
130
Такой же обычай есть в знатных киргизских семействах.
Сговоры жениха и невесты делаются рано, иногда за несколько лет до свадьбы, которая бывает тогда, когда семья почувствует себя в силах сделать большие затраты для свадебного пира. Широнголы вообще очень тщеславны и потому делают свадьбы с большими затратами и при этом входят иногда в долги. Невесту в день свадьбы, рано утром, на рассвете, везут в дом жениха, верхом на муле или на лошади. Если дома нет животного или седла, то берут их у соседей. Едет невеста ненарядная, покрытая с головой нагольной шубой (я видела свадьбу зимой), и все время громко плачет с причитаниями, нараспев. За ней идут родные ее и поют все время песни. Напев при этом печальный, монотонный; в другое время, сколько мне кажется, эти песни не поются. Немного не доезжая до женихова дома, женщины раскладывают два костра, и между ними проходит процессия и проезжает невеста; у входа в калитку дома тоже раскладывают костер.
Свадебный пир начинается к полудню. Собравшиеся гости сидят за столами, за теснотой домов, – чаще всего на дворе или в палатке, нарочно для этой цели раскинутой [131] , и пьют подогретую водку, чаще домашнюю, а не покупную. Всякий гость или гостья, приходящие на пир, что-нибудь дарят жениху или его отцу, или дают несколько денег. Молодой, одетый в несколько халатов и подвязанный крест-накрест через плечи куском пунцовой материи, принимает гостей у ворот и ведет в комнату; здесь он принимает подарок и кланяется гостю в ноги, а потом усаживает новоприбывшего или в комнате, если он гость почетный, или на дворе, за одним из столов. В первом случае же перед гостем ставят особую фляжку с водкой; во втором – подносят только чашку с водкой и затем пристраивают гостя к общей фляге. Гости, сидящие на дворе за столами, выпивая, поют песни; но женщины при этом не участвуют: они собираются в отдельную комнату; молодой в начале пира также не видно.
131
В деревне Нидже, где мы жили, была общественная палатка, которую жители брали напрокат.
На той свадьбе, которую я видела, монгольские обычаи, по-видимому, были смешаны с китайскими, и потому, когда гости все собрались, среди двора поставили столик и на нем небольшую деревянную табличку с изображением пяти священных иероглифов. Иероглифы эти обозначали пять понятий, перед которыми должен благоговеть каждый китаец, – это были слова: небо, земля, император, отец, мать. Перед столом разостлали ковер, стол украсили цветами и перед таблицей зажгли курительные свечи; затем из внутренних комнат вывели молодую, одетую во все самое лучшее. Молодой муж стал впереди, жена за ним, дальше стали женщины, две провожатые невесты; у стола с иероглифами стали отец молодого и другие старики. Молодые совершили несколько земных поклонов перед таблицей и потом перед отцом и перед стариками; один из стариков громко прочел или, лучше, сказал им благословение. После этого молодые ушли; а перед стариками стали выступать родные невесты и получать от них подарки, соответствующие их близости к невесте и важности в семье. При раздаче подарков гости пели величание получавшим. После этого все заняли свои места и гостей стали угощать обедом; после обеда родные невесты ушли, а оставшиеся гости пировали в продолжение всего дня.
Молодая после свадебного пира уходит в дом своих и остается там несколько дней [132] .
Когда у молодых родится ребенок, мать с новорожденным тоже привозится в дом родителей и здесь поправляется, избавленная от всех хозяйственных хлопот. Не знаю, сколько времени она остается здесь; вероятно, это зависит от обстоятельств. Обычай этот наблюдается и впоследствии, не только при рождении первого ребенка. Через несколько времени назначают день для обряда назначения имени. В чем состоит обряд, я не знаю; знаю только, что при этом родные дарят мать и ребенка, – последнему непременно пунцовую рубашку.
132
Такой же обычай уходить после свадьбы к родителям есть и у наших вотяков.
Хоронят своих покойников широнголы по-китайски: в гробах и на семейных кладбищах; по большей части среди пахатных полей оставляют уголок для могил. Перед конусообразной кучкой земли ставят камень, отесанный или даже простой, с плоской вершиной, и на нем в дни поминок сжигают желтую бумагу, хлеб и вино.
При похоронах также стараются щеголять друг перед другом расходами. Раз один нежный сын, покупая при мне шелковый халат для своей старой матери, в извинение своей расточительности говорил: «Нельзя иначе; старушка скоро умрет, а хоронить нужно в приличном платье».