Сибирская амазонка
Шрифт:
Руки, ноги переломаны… — Шаньшин глубоко, со всхлипом вздохнул. — Ну, мы его перевязали, как могли, в лубки уложили… После Гаврюха Варламию, есть тут у нас один пустынножитель, — кивнул он в сторону окна, — сообщил. А уж как он передал ратникам, что мальчонка жив, о том нам не доложили. Забрали они его в ту ночь, когда господина Голдовского порешили.
— Нам хорошо известно про то, как мальчонку привезли, и как его в баньке устраивали, и даже, как и кто его забирал, Никита Матвеевич, — усмехнулся Иван. — Неужто думал нас вокруг пальца обвести? Учти, у меня нос за версту и за сутки наперед чует,
— Это святое дело, Иван Лександрыч, дите спасти, — возразил угрюмо атаман. — С кольцом или без кольца, но мои казачки непременно его с отмели подняли бы и в станицу привезли.
— А что это за мальчонка такой особый, если ратники к себе его забрали и кольцо такое надели? Чем он им так показался, если велели парнишку как зеницу ока беречь?
— По правде, они и раньше детей забирали, но на моей памяти всех через некоторое время отпускали в семью. А этого хотя и отпустили, но до тех пор, пока не подрастет. Но я, вот те крест, не знаю, зачем он им понадобился.
— Чует мое сердце, что он не зря с моста сиганул и папаша его весьма отчаянно бился! Помнишь, Алексей? — посмотрел Иван на своего товарища. — Кажется, и впрямь занятный мальчонка. Я видел, с какой осторожностью ратники несли его из бани.
Атаман молча покосился на Вавилова, но ничего не сказал.
А Иван вновь вернулся к тому, что их интересовало гораздо больше.
— Скажи, Никита Матвеевич, какие у тебя соображения, почему ратники расправились с Голдовским? Чем он им помешал? По нашим сведениям, они пасли его еще с Североеланска…
— Наверняка из-за книг, что у бабок исчезли, — с неохотой произнес атаман. — Я даже не сомневаюсь, что это он промышлял тогда по деревням, хотя, вот как на духу, — он опять перекрестился на образа, — я его первый раз в жизни в станице увидел. Жаль, что уряднику не удалось его показать, а теперь, что говорить, его мамка родная не узнает…
— Про похождения Голдовского мы и сами, без урядника, догадались, — вздохнул Иван, — но вряд ли они хотели отомстить за бабок, которым и так до смертинки две пылинки осталось. Нет, здесь что-то другое. Почему ж они так настойчиво охотились за Голдовским? Почему так взъярились и столь жестоко с ним расправились? — Иван в упор посмотрел на атамана. — А эта Евпраксия… Неужто она у них предводительница?
Никита пожал плечами и уставился в пол.
— Не тяните душу, Иван Лександрыч, ничего я боле не знаю. Она в станице частенько появляется и у Варламия бывает. По пьяни как-то один казачишка бедовый, Петро Косолапов, вздумал к ней приставать, а она так ему по уху врезала, что месяц ничего им не слышал. Да еще говорят, акосная [33] она, ни пуля, ни стрела ее не берут. Руку поднимет и любой удар от себя отведет. Да вы Гаврюху спросите, он сам видел, как стрела от ее груди в сторону ушла…
33
Акосная — неуязвимая (старин, ).
— Ну, это дело объяснимое, — улыбнулся Иван, — стрела просто отскочила от нее, потому что под балахоном у нее, если даже не байдан [34] ,
Его не то что стрела, пуля не пробьет. И весит он, будь здоров, с добрый пуд, если не больше. Я сам видел, как она в нем бегала, почти взапуски. На что я мужик не слабый, но сдох бы в нем на первом десятке шагов, а она хоть бы хны!
— Это не девка, а дьявол в юбке! — Атаман махнул рукой. — Лет пять назад военную команду послали ее и Ефремия схватить, говорят, билась до последнего, пока на нее сеть не накинули. Увезли их в тот раз в острог, только два года назад она опять появилась. И еще лютее стала. К Шихану ближе чем на пять верст никого не подпускают.
34
Байдан — длинная кольчуга.
— Так ее все же забирали в острог? Но как ей удалось выбраться? Сбежала, что ли? — поразился Иван.
— Это нам не рассказывали, — ответил Никита, — появилась и появилась. Нам, по правде, одно от них беспокойство. — Он с надеждой посмотрел на Ивана. — Может, поймут, что вы их зацепили, и уйдут дальше, на Гутару, за перевалы?
Там людей мало, и нам все спокойнее будет…
— Может, и уйдут, — произнес задумчиво Иван и неожиданно хлопнул Никиту Матвеевича по плечу:
— Ладно, хватит с тебя! Иди ужо домой! А мы с Гаврюхой поговорим пока!
— А что Гаврюха? — забеспокоился атаман. — Он и вовсе ничего не знает!
— Про вовсе ты, конечно, братец, загнул, — добродушно усмехнулся Иван, — но не беспокойся! Вернем его тебе живым и здоровым!
Он полез за пазуху и неожиданно вытащил обломки стрел, которые — Алексей вытаращил глаза от изумления — на его глазах собственноручно выбросил в тайге. Когда он их успел подобрать? Ведь все время был на виду.
— Совсем забыл тебя спросить, Никита Матвеич, а этими стрелами тоже Гаврюха баловался? — Иван выложил их на столешницу и разделил на три части.
Шаньшин с ужасом уставился на стол, а затем на Ивана.
— Иван Лександрыч, т-ты з-знашь, что это такое? — Он ткнул пальцем в обломки, но в руки не взял. — Оне вас предупреждают, если не уедете, то станицу спалят. Вишь красное оперение? Непременно петуха пустят…
— Что за чушь? — рассердился Иван. — У тебя пропасть мужиков в деревне, неужто не сумеете от ратников отбиться?
Дозоры в ночь и в день поставьте, никого постороннего в станицу не пропускайте.
— Что ж, думаешь, они в станице подожгут? — Никита скривил рот в усмешке. — Они огонь по тайге пустят или кедровники запалят. А мы орехи по осени на хлеб меняем…
— Вот слушаю я тебя, Никита, и ума не приложу, почему эти ратники на вас такой страх нагнали? На вашей стороне сила, шашки-винтовки. А у них — луки да стрелы…
— Оне тебя посохом по спине отходят, мало не покажется, — произнес удрученно атаман, — только верховым в тайге да в горах воевать несподручно. А пешими нам с ними не справиться. Для них тайга что мать родна! Запутают, запетляют, в такие буераки или болота заведут, что твоя нечистая сила!
— Так пиши рапорт на имя войскового атамана. Помощи проси…