Сибирская амазонка
Шрифт:
— А ты шустрый! — засмеялся Глухарь. — Видно, мало по морде попадало?
— Попадало, и немало! — Алексей сердито вздернул подбородок. — Потрудитесь, сударь, говорить мне «вы».
Перед вами чин полиции, и я требую к себе уважения, как лицо, облеченное властью.
— Ах ты — лицо-о? — протянул с деланым удивлением Глухарь. — К тому же облеченное властью? — Он закинул голову и расхохотался. — Перед кем власть показывать будешь? Перед псом своим или перед Топтыгиным. Так у мишки здесь свои законы, а кто ему поперек дороги станет, того он в дугу согнет или в щепу поломает.
В
— Я ничего не знаю о ваших занятиях, сударь, — голос Алексея подрагивал от негодования, — возможно, они тоже идут вразрез с законом, но я никогда не позволю себе оскорбить незнакомого человека. Это гадко и непорядочно издеваться над тем, кого вы совсем не знаете. Я вам выразил свою благодарность, а теперь советую идти другой дорогой. У меня свои планы, у вас — свои. Давайте разойдемся мирно… — Он демонстративно вытащил из кармана «смит-вессон» и крутанул пальцем барабан.
Глухарь удивленно хмыкнул, вытащил из-за спины длинноствольный пистолет, положил рядом и усмехнулся.
— Из дворян, что ли? Чуть что, за револьвер хватаешься.
Точно по соплям мало получал, иначе держал бы хвост между ног и не лез бы наперед батьки в пекло.
Алексей посмотрел на него исподлобья и ничего не ответил. У него было слишком мало времени, чтобы выслушивать нравоучения, высказанные столь высокомерно и с оттенком явного превосходства. Как мог, он поблагодарил Глухаря за спасение, а теперь их дорожки должны разойтись в разные стороны. Сердито насупившись и не глядя на откровенно забавлявшегося его серьезностью Глухаря, Алексей затолкал «смит-вессон» за пояс штанов и свистнул Соболька.
— Уходишь, что ли? — удивился его спаситель. — А я хотел тебе несколько дельных советов дать.
— Обойдусь без ваших советов! — Алексей продолжал демонстративно говорить ему «вы», хотя Глухарь даже ухом не повел на его требование и по-прежнему обращался к нему на «ты». — Давайте договоримся: я не лезу в ваши дела, вы не лезете в мои.
— Не получается, — неожиданно серьезно сказал Глухарь. Он махнул левой рукой, словно подзывал его поближе, но вдруг, схватившись за плечо, скривился, как от боли. И произнес сквозь зубы:
— Я вас не воспринял серьезно в Североеланске, оттого и сам пострадал, и дело почти провалил. А оно посерьезнее будет, чем просто убийцу Голдовского поймать.
— Что с плечом? — спросил Алексей.
— Да вот, чуть не отправили на тот свет, — Глухарь распахнул армяк и повернулся к Алексею спиной. Под ним виднелась самодельная, намокшая от крови повязка. — Поначалу терпимо было, но, видно, растревожил, когда бревно тащил.
— Кто это вас? Ратники?
— Дались тебе эти ратники, — вздохнул Глухарь. — Ахмат пульнул из карабина. Я давно чувствовал, что они меня пасут, берегся как мог, а тут ночью кто-то у них свистнул ящик со снарядами. Ахмат озверел, бросился на меня, я еле ушел, благо, что рядом лошадь Корнуэлла оказалась.
— Так вы верхом?
— Нет. Подковы слишком явный след оставляют, да и лошадь заржать может в самый
— Раненый?
— Ну, это пустяки, — засмеялся Глухарь. — Я и стреляный, и колотый, и битый… И на цепь меня сажали, и на дыбе висел… Разве что в котле не варили и на костре не поджаривали.
— Кто вы? Что вас связывает с ратниками и с Корнуэллом?
— Ишь ты, молодой да ранний, а допрашиваешь, точно дьяк Тайного приказа.
— Не хотите говорить, не надо, — обиделся Алексей, — просто я подумал, что вдвоем легче из тайги выбираться и от ратников отбиваться.
— Не обижайся, — неожиданно миролюбиво сказал Глухарь. — Я ведь перед тобой хорохорюсь, а рана и впрямь зверски болит. Пуля, видно, в лопатке застряла. Ни вздохнуть, ни рукой повернуть.
— Давай посмотрю, — Алексей неожиданно для себя тоже перешел на «ты». — Евпраксия недалеко от заимки на капкан напоролась, так я для нее ягель рвал, а она его к ранам прикладывала, чтобы кровь унять.
— Евпраксия? — вскинулся Глухарь. — Не может быть!
Она позволила тебе уйти живым?
— Она обвела меня вокруг пальца. Прикинулась совершенно беспомощной… — с неохотой пояснил Алексей. — Я все время следил за тем, чтобы она не улизнула, привязал ее к седлу, только в итоге сам чуть не свалился на колья, а она умчалась! Бестия просто, а не девка! — Он вытащил из ножен тесак и показал его Глухарю:
— Вот только нож от нее и остался.
— Да, серьезная вещь! — протянул многозначительно Глухарь, рассматривая трофей. — Где-то я такое видел. Не могу только вспомнить где?
— Честно сказать, мне он тоже кажется знакомым, — вздохнул Алексей. — Но вспомнить тоже никак не могу. — Он взял тесак из рук Глухаря и снова затолкал его в ножны. — Бестия, а не девка!
— Бестия — это еще слабо сказано, — улыбнулся Глухарь. — Она ведь с малых лет в седле, а на саблях как дерется, а как аркан бросает или копье! Сильная, как мужик. На равных с ними на кулачках бьется. Упрямая и гордая, своенравная и отчаянная.
— Откуда ты все это знаешь? — поразился Алексей.
— Я? — переспросил Глухарь и очень внимательно и серьезно посмотрел ему в глаза. — Я чиновник по особым поручениям Министерства внутренних дел. Действую в соответствии с приказом его высокопревосходительства господина министра и с благословения его высокопреосвященства Патриарха Всея Руси. Имею секретное задание. Посвятить тебя в детали и в цели его, конечно же, не имею права, но наши желания по некоторым моментам совпадают, поэтому я хочу тебе кое-что рассказать, прежде чем мы двинемся к Шихану.
— Мы? К Шихану? — поразился Алексей. — Выходит, ты тоже охотишься за ратниками?
— Получается, что так. — Глухарь скривился и опять схватился за плечо. — Мозжит, прямо спасу нет. Словно волки рвут! — Он посмотрел на Алексея. — Одно понять не могу, кому здесь, в глухой тайге, вдруг понадобились снаряды? Ратникам они не нужны, у них и пушек-то отродясь не водилось!
— Так, значит, мы не ошиблись, в том ящике были снаряды! — Алексей хлопнул себя по колену. — Но зачем Корнуэллу тащить за собой пушку? По бабочкам стрелять?