Сибирская амазонка
Шрифт:
После того «Одигитрия» исчезла, — сказал Константин и внимательно посмотрел на Алексея. — Но совсем недавно, лет тридцать назад, стало известно, что ее хранят в тайном месте в ожидании второго пришествия, которое, по всем подсчетам, должно состоятся в первые дни двадцатого века. Я не богохульник, но все же у меня есть кое-какие сомнения по поводу столь точной даты…
— Не отвлекайся, — попросил его Алексей, — мне кажется, что у нас не слишком много времени. Я беспокоюсь за Ивана.
— Я скоро, — кивнул Константин, — только самое главное…
Вскоре новым начальником Уральского горнозаводского округа был назначен Василий Никитич Портищев — человек. жесткий и решительный.
А портищевские военные команды в это время с большим усердием продолжали прочесывать уральские леса, находили и сжигали десятки тайных убежищ беглецов, выгоняли из тайги ее обитателей — пустынножителей. Тысячи беглых крестьян подлежали возвращению своим помещикам. Около пятисот наиболее упорных старообрядцев предполагали разослать по монастырским тюрьмам Сибири. Но большинство высланных на старое место жительства до своих деревень не доехали и исчезли. Те, кого оставили на Урале, тоже не стали тянуть тягло, то есть повинность, и сбежали в более глухие места. Заключенные за толстые стены монастырских казематов, старообрядцы не желали мириться со своей участью и совершили ряд дерзких побегов из своих тюрем, так что только единицы из них остались под арестом. Вместо разгромленных убежищ в глухих лесах вблизи заводов создали десятки новых.
— Как я понимаю, Паисий приложил руку к этим побегам? — спросил Алексей.
— Правильно понимаешь, — согласился Константин, — он был ключевой фигурой, но ему очень активно помогали Роман Нападов и Иван Столетов. Однако по доносу ли, по неосторожности ли Иван Столетов попал вскоре в руки портищевских служак. После четырех дней страшных пыток и допросов он выдал Паисия. Старец был арестован, тем более что в это время он находился в сибирской столице, Тобольске, где проводил важную встречу с последователями старой веры.
Его поместили в здание полковой гауптвахты. Там уже знали, кто он такой. После первых допросов в сибирской губернской канцелярии Паисий направил Антонию, митрополиту тобольской и сибирской духовности, — как он к нему обратился, что само по себе было оскорбительно! — яростное послание.
— Это послание сохранилось?
— Да, — кивнул Константин, — мне довелось прочитать его. Оно хранится под грифом «Разглашению не подлежит», и текст его особо секретен. Но даже в Синоде не решились уничтожить его, хотя там много обличений и в его адрес.
После нескольких дней жесточайших допросов Паисий нашел в себе силы, чтобы спокойно и уверенно преподать митрополиту Антонию основы христианской догматики и обличить нововведения Никона. Причем на память цитировал известные старообрядческие книги, которые изначально были объявлены церковью еретическими и подлежали немедленному уничтожению.
В заключение письма Паисий очень гневно заявил, что не признает ложные обвинения, а «мудрования» Никона не приемлет и предает их анафеме.
— И Антоний рассвирепел?
— Хуже того, с ним случился эпилептический припадок.
Еле откачали его преосвященство.
— Андрею Ивановичу Ушакову?
— Да, ее грозному шефу. Перед ним, как известно, трепетали вельможи и сановники всех мастей. Ушаков направил в Тобольск грозное предписание, чтобы допросили без всякого снисхождения всех замешанных в этом деле. Одновременно он сообщил, что независимо от исхода следствия старец Паисий вполне заслужил, чтобы его публично наказали кнутом, вырезали ему ноздри, а после сослали на вечную каторгу в Сибирь на казенные железоделательные заводы или свинцовые рудники. Канцелярия рекомендовала чрезвычайные меры для охраны Паисия, однако этот полезный совет опоздал.
— Паисий сбежал?
— Ты почему такой нетерпеливый? — справился Константин. — Удивляюсь, как тебя в полицию взяли.
Алексей молча пожал плечами. Константин усмехнулся и продолжал рассказывать…
— ..Поначалу Паисий пытался подкупить караульного ефрейтора, чтобы тот помог ему бежать. Ефрейтор согласился, но после, видно, испугался и сообщил об этом начальству.
Режим содержания старца ужесточился. Его поместили в казематы Тобольского кремля и приставили караульных, которые стерегли его одного и ни на шаг не отходили ни днем ни ночью. Всем остальным солдатам запрещалось приближаться к Паисию под страхом наказания кнутом. Но эти жесткие меры и несгибаемый характер старца невольно вызывали уважение у его караульных. И постепенно он сблизился с некоторыми из них. А вскоре санитар тюремного лазарета Евдоким Александров пошел на риск и передал письмо Паисия на волю. Оно попало в руки Романа Нападова, который пытался, но до поры до времени безуспешно, помочь ему.
Нападов был очень смелым и настойчивым человеком.
И настырным настолько, что умудрился встретиться с Иваном Столетовым, который томился в казематах Тобольского централа. Караульный солдат привел Ивана на встречу с Романом в один из тайных домов — приютов старообрядцев.
Визит из тюрьмы в частные дома был обычным делом для колодничьих нравов тех лет — заключенные кормились большей частью за счет милосердия обывателей. Регулярно под караулом их водили по домам, рынкам, даже кабакам. Пользоваться такими случаями для побега тюремные обычаи запрещали: это означало оставить других колодников без хлеба.
— И что ж, совсем не бегали? — удивился Алексей.
— Бегали, — ответил Константин, — но слухи расходятся очень быстро, и подобным нарушителям тюремного устава можно было только посочувствовать, если они попадали в острог вторично. Конечно, тайная встреча с Иваном Столетовым стоила Нападову огромных денег. Ему удалось уломать конвойных доставить Столетова на часок, чтобы покормить своего товарища и полечить его от болезни глаз…
…Конвойные ушли, поверив слову колодника, что он не сбежит. Иван и Роман остались одни. Надо сказать, что оба, конечно же, дорожили своим положением на Урале, которое стоило им немалых трудов и денежных средств, но все ж они пренебрегли этим и стали обсуждать, как перехитрить саму Канцелярию тайных розыскных дел и похитить старца Паисия. И хотя оба имели приличный опыт по устройству побегов, все же шли на огромный риск. Успех задуманного должен был ухудшить и без того отчаянное положение Ивана и стоить свободы Роману. Но Столетов, который уже выдал однажды Паисия под пыткой, всячески настаивал на том, что старцу следовало бежать. Видно, были какие-то особые дела, о которых не стоило знать Тайной канцелярии, и свою жизнь они считали менее ценной по сравнению с ними.