Сибирская Вандея. Судьба атамана Анненкова
Шрифт:
«Власти провинции Синьцзян, — вспоминает Николай Никонович Затыльников, — обратились к нам с просьбой, чтобы отряды Красной гвардии воздержались от преследования белогвардейцев на территории Китая. Мы воспользовались этим случаем и предъявили требование выдать бежавших в Синьцзян белых офицеров, как уголовных преступников <…> Начавшиеся переговоры ни к чему не привели. Белых нам не выдали» {78} .
Власти Синьцзяна оказывали огромное давление и на консульские службы царской России, до той поры еще действовавшие здесь, требуя от них принятия мер к исключению возможности преследования красными мятежных казаков. Перепуганный успехами отряда И. Е. Мамонтова царский консул в Чугучаке полковник Долбежев В. В. [32] направил в Омск паническую телеграмму, в которой писал: «Положение создалось неожиданно ужасное. По соглашению консульства
32
Долбежев Владимир Васильевич (1873–1958) — консул царской России в Чугучаке. Преданно выполнял обязанности по защите интересов России в Китае и ее граждан, оказавшихся на территории этого консульского округа. В период Гражданской войны оказывал дипломатическую, материальную, снабженческую, консультационную и иную помощь и поддержку Директории, Колчаку и другим руководителям Белого движения, в том числе атаману Анненкову и генералу Бакичу, затем эмигрантам. В ноябре 1920 г. уехал в Пекин, где занялся преподаванием китайского языка русским эмигрантам. Позже он поселился в Вермонте (США).
Однако телодвижения Долбежева по воспрепятствованию продвижения Мамонтова к границе запоздали. 9 июля 1918 года пограничное укрепление Бахты им было взято, а его гарнизон проторенной дорогой бежал в Китай.
Выбросив мятежников за кордон, отряд Мамонтова вернулся в Уч-Арал.
Обеспокоенное событиями в Северном Семиречье, Временное Сибирское правительство, находившееся у власти до колчаковского переворота, решило вмешаться в события и захватить беглецов.
В составе армии Временного правительства находился тогда Степной корпус со штабом в г. Омске. В этот корпус входили: две Степных сибирских дивизии (1-я и 2-я), четырехполкового состава каждая, три Сибирских казачьих полка, Украинского гетмана Сагайдачного курень, 1-й польский легион, Сербская добровольческая конвойная рота, Новониколаевский отдельный эскадрон и 1-я и 2-я Сибирские Степные легкие батареи {80} . Степным корпусом командовал генерал-майор А. Н. Иванов-Ринов.
Для захвата Семиречья Ивановым был срочно сформирован сильный отряд в составе двух рот 5-го Степного сибирского пехотного полка, одной сотни 3-го казачьего полка и отдельной роты капитана Ушакова. Командование этими силами было возложено на старого семиреченца, около 30 лет прослужившего в этих краях и хорошо знавшего местные условия, полковника Ярушина [33] . Ближайшей задачей полковника Ярушина был захват Сергиополя и свержение здесь советской власти, следующей — формирование из зажиточной части казачества, кулачества и байства белогвардейских и алашордынских отрядов и свержение советской власти в северных районах Семиречья. Для вооружения этих отрядов Ярушину было выделено 1000 винтовок, 60 тысяч патронов, обмундирование и другое снаряжение.
33
Ярушин Федор Гаврилович (17.06.1867–?) — полковник (1918), генерал-майор (1919). Окончил кадетский корпус и Павловское военное училище. Участник 1-й мировой войны. В казачьих войсках (1914–1917). На Семиреченском фронте с мая 1918-го по май 1920-го. В 1921 г. выведен в СССР. Другими данными автор не располагает.
Уже 11 июля по тракту Семипалатинск — Сергиополь запылила длинная колонна под командованием двух опытных, прошедших фронт, офицеров — капитанов Виноградова и Ушакова. Отряды провожали пышно. Вот как описывает современник проводы отряда капитана Виноградова: «Перед выступлением белогвардейского отряда было совершено молебствие, на которое собралась вся городская знать. Ярый монархист, черносотенец поп Правдин, махая кадилом, благословлял доблестное воинство Временного Сибирского правительства на борьбу с Советской властью и антихристами-большевиками. Командир отряда капитан Виноградов, один из организаторов контрреволюционного переворота в Семипалатинске, ползал на коленях перед иконами и хоругвями, клялся не возвращаться без победы. Он действительно не вернулся» {81} .
Первым препятствием на пути объединенного
В связи с приближением белых здесь был сформирован красногвардейский отряд во главе с Н. Апрошкиным и С. Габбасовым, а 19 июля был создан временный Военревком, к которому перешла вся политическая и военная власть в городе. Вокруг города отрывались окопы, строились укрепления. 15 июля на помощь Сергиополю из Лепсинска выступил отряд под командованием Иванова. В пути в отряде началось брожение. Многие красногвардейцы, вступая в отряд, рассчитывали защищать только свои села и очаги и не хотели идти на Сергиополь. Начались митинги, зазвучали призывы вернуться, началось самовольное оставление отряда. На привале за Уч-Аралом, у пикета Каракол, что у озера Сасыкколь, вновь начался митинг, после которого всем, кто не желал идти на Сергиополь, было разрешено оставить отряд, предварительно сдав оружие. Значительная часть «красногвардейцев» ушла, после чего в нем осталось около 400 бойцов.
Участник Черкасской обороны Г. Т. Харченко утверждает, что Иванов сам распустил отряд. Поверив непроверенным слухам, что белые отошли от города, он якобы решил, что для усиления Сергиопольского гарнизона теперь достаточно и 400 бойцов, и двинулся дальше {82} .
В описаниях боев за Сергиополь у красных историков и мемуаристов нет единства. В частности, ими называются разные даты прибытия отряда Иванова в Сергиополь. Так, по данным А. С. Елагина, это произошло 17 июля {83} , по данным Г. Т. Харченко — 21 июля {84} , что, видимо, наиболее верно, так как расстояние от Лепсинска до Сергиополя составляет более 500 километров, и отряд, вышедший из Лепсинска 15 июля, за двое суток, да еще с митингами преодолеть это расстояние вряд ли смог бы.
Дата штурма белыми Сергиополя также называется разная. По данным С. Н. Покровского, штурм Сергиополя был произведен 16 июля {85} , по данным А. С. Елагина, — 18-го.
В любом случае отряд Иванова в этом бою не участвовал, хотя некоторые исследователи утверждают обратное. Первый бой за город красные выиграли и вынудили противника отказаться от дальнейших попыток штурма до прибытия подкрепления.
21 июля отряд Иванова прибыл в Сергиополь, и в тот же день белые начали второй штурм города. На этот раз защитники города потерпели поражение, и город пал.
Одной из причин сдачи города советская историография называет преступное поведение, бездарность и трусость Иванова, бросившего во время боя отряд и бежавшего в Верный.
«С первых минут боя стало ясно, что Иванов совершенно не способен к командованию, — отмечает Г. Т. Харченко. — Положив под пулеметами белых значительную часть отряда и спасая свою шкуру, он бежал. Его бегство деморализовало бойцов. И, хотя отряд возглавил И. Зенин, который сделал все возможное, чтобы отразить натиск белогвардейцев, предательство Иванова сыграло свою роковую роль. Превосходящие силы белых потеснили красные цепи. Во время одной из очередных атак, когда И. Зенин пытался поднять бойцов в штыковую атаку, он был сражен вражеской пулей. Белогвардейцы ворвались в город» {86} .
Одной из главных причин падения Сергиополя Д. А. Фурманов также считает неудачный выбор командира лепсинского отряда и легкомысленное отношение к его формированию. «Выбрав совсем невзрачного, ледащего командиришку: по годам — мальчугана, по уму — отрока, а по опыту военному — малое дитя, послали его (лучшего в ту минуту не подобрали), наказали строго-настрого: „Патронов и винтовок бери по людям, орудий — одно, а народу соберешь по дороге, пока вот тебе небольшой отрядец, с ним и отправляйся“. Командир этот парень был шустрый, особенно в тылу, особенно пока опасности и видом не видать: храбро продефилировал со своими „молодцами“ во всеоружии перед начальством, нацелил путь, разметил, что надо по карте — и ходом»! {87} .
По-другому Фурманов описывает и поведение Иванова в бою. Обвиняя, как и другие авторы, его в трусости, Фурманов говорит, что Иванов не бежал с поля боя, а «отступил, оставив гарнизон на произвол судьбы, а сам ушел на Капал» {88} .
Между бегством с поля боя и отступлением — дистанция огромного размера! В действиях Иванова никто не разбирался: осудили его быстренько, по-революционному, приклеили ярлык — и пошел он с ним кочевать по всем исследованиям! А может быть, уж не таким он был «ледащим командиришкой» и в основе его решения об отступлении лежало не желание спасти свою шкуру, а здравый расчет увести остатки своего отряда от напрасной гибели, даже путем самопожертвования? Ведь у красных — большевиков-коммунистов действовало железное правило: в бою у бойцов и командиров был только один выход из двух — победа или смерть! Просто, красиво и со вкусом!