Сибирская Вандея. Судьба атамана Анненкова
Шрифт:
— Что вы хотели достигнуть оказачиванием всей области? — продолжает опрос общественный обвинитель.
— Ионов полагал, что оказачиванием всей области он объединит все крестьянство с казачеством.
«На самом деле — создать базу для борьбы с Советами, застраховать область от революционного движения», — пишет Ярков в одном из своих репортажей. Анненков был против реформы Ионова и принял все меры, чтобы она провалилась, а для того чтобы вообще вытеснить его из Семиречья, организовал арест своего соперника. По рассказу уже известного нам В. Шалагинова, «как-то в степи лейб-атаманцы Анненкова перехватили по его приказанию кавалькаду из трех всадников — Ионова, его ординарца и члена войсковой управы, — закрыли их под замок и напустили такого страху, что Ионов, схвативши перо, написал Анненкову унизительную слезницу: дескать, обещаю тебе, боевой коллега, забросить „навечно“ всякие занятия политикой и „до кончины своей пребывать в домашнем кругу, разделяемом любящей женой и детками“» {152} .
Анненков
Приказ
Партизанской дивизии атамана Анненкова
село Андреевка № 2165 сентября 1919 г.
по части строевой
1.
По Семиреченскому казачьему войску вышел приказ 7 августа с.г., подписанный генералом Ионовым, следующего содержания.
«15 июля с.г. я подъезжал к Сергиопольской станице с есаулом Ушаковым и ординарцем урядником Грандашевым без конвоя. На меня сделала нападение сотня партизан, внезапно окружив, увезла меня в степь, а оттуда — в Уч-Арал. Прапорщик Волков, командир этой сотни, объявил, что именем закона я по распоряжению полковника Анненкова считаюсь арестованным. Продержав меня несколько дней, Анненков прислал записку, где объявил, что он не отдавал такого приказа, и приказал меня освободить».
2. Считаю необходимым внести несколько поправок и пояснений в этот приказ.
Действительно, 15 июля «храбрый» генерал Ионов был задержан патрулем 1 партизанского стрелкового полка. Храброму генералу этот патруль показался целой сотней. Патруль сдал задержанных коменданту, который отправил его в Уч-Арал с сотней, следовавшей на фронт. Сотня оберегала транспорт и одновременно оберегала покой генерала.
В пути генерал неоднократно просил его освободить: «отпустите меня, я больше не буду вредить дивизии».
По прибытии в Уч-Арал Ионов написал мне письмо и просил освободить, говоря, что он уедет к любимой жене и к детям и в войске не останется.
Своим поступком в Верном, благодаря которому «гражданин Ионов» заслужил благодарность Временного революционного комитета, достаточно уронил его имя и больше ронять некуда (переход полка на сторону советской власти. — В. Г.).
Свой приказ генерал Ионов заканчивает, что едет туда, куда его назначил главнокомандующий. Будем твердо надеяться, что главком назначил Ионова с согласия психиатра в какой-нибудь город, чтобы излечить от недуга.
В заключение скажу, что неустрашимый генерал Ионов ехал на фронт под фамилией Ефремов, а обратно с фронта, «дорожа каждым бойцом», кроме конвоя, взял с собой и пулемет.
Счастливого пути, хотя и тяжелая потеря для всего края, но что же, будем верить, что она будет и безвозвратной.
Анненков
Начальник штаба полковник Алексеев.
Ионов уехал в Омск и не вернулся. Вопрос оказачивания крестьян был закрыт {153} …
Больше жизненные пути Анненкова и Ионова не пересекались. В феврале 1920 года Ионов эмигрировал в Канаду, а с 1923 года проживал в США. В Канаде он возглавлял канадский отдел РОВСа [55] . Умер в Нью-Йорке 8 июля 1950 года.
Денисов
Наше повествование об Анненкове было бы неполным без рассказа о его верном соратнике, навечно связавшем с ним судьбу, — о генерал-майоре Николае Николаевиче Денисове. 31 июля 1927 года газета «Известия» опубликовала статью с портретом Денисова. Высокий, с холеными усиками, он стоит в картинной позе, подбоченясь, отставив правую ногу в сторону. Чудом держится на макушке фуражка, открывая огромный, завитой чуб. Длинная, до пола, шинель с погонами и петлицами. В ее распахе — китель, шаровары с лампасами, хромовые в гармошку сапоги. Внешне офицер очень похож на Анненкова, но под портретом — надпись: «Нач. шт. армии Анненкова ген. Денисов», что расшифровывается как «Начальник штаба армии Анненкова генерал Денисов». Совершенно другого человека увидела писательская чета Мартьяновых на фотографии Денисова, сделанной во внутренней тюрьме на Лубянке 12 июля 1926 года: «безликая физиономия с простым скуластым лицом, с жидкими усами, маленькие бесцветные глаза смотрят испуганно и воровато», — описывают они его изображение {154} . О себе Денисов рассказывает:
55
РОВС — Российский общевоинский союз — организация белоэмигрантов за границей.
— Я родился на Волге, в Нововознесенской губернии, в семье городского служащего. Первоначальное образование получил в сельской школе. В двенадцать лет поступил в ремесленное училище, хотел сдать экзамен в Технологический институт в Петрограде, но не попал и решил поступить
56
Машинная гимнастика — вид физкультурных занятий, разработанных Густавом Цандером (1835–1920), выполняемых с помощью специальных аппаратов. ( Примеч. ред.)
57
Сокольская гимнастическая система — первая славянская система физического воспитания, получившая название «Сокол» (символ свободы, мужества, независимости). Была распространена в России в конце XIX в. Состояла из 4 групп упражнений. 2-я группа включала в себя снарядовые, в том числе легкоатлетические, занятия. Тесно связана с широкой культурно-просветительной работой. ( Примеч. ред.)
В 1914 году наша дивизия пошла на фронт, где, после нескольких боев и походов, вошла в состав осадной армии.
Я командовал ротой…
Воевал Денисов храбро и был награжден Георгиевским крестом за то, что под Перемышлем в окружении противника его рота продержалась 34 часа и спасла боевое положение. Молодой, храбрый офицер был замечен командованием и в октябре 1917 года направлен в Петроград на курсы Генерального штаба.
— Туда, — рассказывает Денисов суду, — я прибыл 1 ноября. Занятия начались сразу же. Здесь меня захватила Октябрьская революция. Я остался учиться. К нам назначили новых комиссаров — Антохина и Кузьмина, и мы продолжали занятия.
В марте месяце 18-го года был заключен Брестский мир, и советское правительство переехало в Москву. Перебраться туда же должна была и академия, но, ввиду продовольственного кризиса, было решено перебросить ее в Екатеринбург. В Екатеринбурге мы пробыли до наступления белых. Мы поехали в Казань. В Казани получили распоряжение оставаться и продолжать занятия. Вскоре подошли белые. Город был взят ночью. Проснувшись утром, я воспринял приход белых как совершившийся факт и поплыл по течению…
— Какие политические взгляды вы имели, когда эвакуировались из Ленинграда, а потом — в Казань? — спрашивает председатель суда.
— Я, как офицер, — лепечет Денисов, — был политически бессознателен и неграмотен. Когда произошла Февральская революция, — продолжает он, — когда я уже имел возможность слушать ораторов, читать газеты, я сделал вывод, что с монархизмом в России покончено навсегда.
— А вы лично какие взгляды имели в конце 17 года? — добивается определенности председатель.
— Я был в центре революции и видел, что она не окончена… Я думал, что в конечном итоге будет демократическая буржуазная республика с президентом, но никогда, никогда, — словно боясь, что ему не поверят, подчеркивает Денисов, — я не предполагал даже конституционной монархии!..
Тогда большевики еще были в подполье, и я с ними не был знаком, знал только эсеров. Но, когда произошла Октябрьская революция, я понял, что Советы — это самая приемлемая власть для России, что Советы дадут жизнь не меньшинству, а большинству. Но я предполагал, что Советы не удержатся, мне казалось, что будет раскол, гражданская война!
Денисов понял, что говорит то, что нужно суду, и, по мере изложения своих взглядов на революцию, его голос звучал все увереннее.
— Я не думал быть военным, — оправдывает он себя. — По окончании реального училища попал в военное училище случайно, где учился два года. За каждый год пребывания в училище мне нужно было прослужить по полтора года в армии. Ввиду этого я поплыл по течению. Ни к каким партиям, — продолжал он, — я не принадлежал, так как вся армия старого режима была аполитична. В то время когда я попал на территорию Колчака, я заблуждался и потому пошел с белыми. Тогда был период колебаний, и я, как офицер, не мог иметь двух политических убеждений!
У суда не было никаких данных о причастности Денисова к каким-либо противоправным действиям в отношении красных, местного населения или подчиненных, но зато было твердое указание осудить его по высшему разряду. Выполнение этой задачи осложнялось тем, что у Анненкова он прослужил всего ничего, а семиреченец Ярушин, в бригаде которого он служил начальником штаба, строил свои отношения с подчиненными патриархально и строго следил, чтобы к ним не допускалось никаких вольностей. Поэтому компрометирующие данные на Денисова надлежало добыть или сфальсифицировать в ходе самого процесса, и суд, как мы увидим далее, успешно с этим справился:
— Весь состав слушателей Академии ушел с белыми? — в неуловимо-замаскированной форме внезапно задает вопрос государственный обвинитель.
— Нет! — простодушно ловится на крючок Денисов. — Наша Академия после Февральской революции ушла из Петрограда в Екатеринбург. Человек тридцать после Октябрьской революции остались в Екатеринбурге у красных, остальные ушли в Казань, в том числе и я. Там мы были захвачены контрреволюционным переворотом и мобилизованы белыми.