Сибирская Вандея. Судьба атамана Анненкова
Шрифт:
Защитник Анненкова Борецкий, пытаясь отвести от него обвинение в причастности к гибели офицерских семей или смягчить его, вынужден был сказать несколько слов в защиту Ганаго и Васильева. Обращая внимание суда на их душевное состояние в той обстановке, он сказал:
— Насилование и расстрел семьи Луговских — это было произведено Ганаго и Васильевым при переходе в тот момент, когда они прощались с родной землей. Перед ними стояло неизвестное будущее, а вдобавок они были под влиянием спирта…
Мы понимаем, что эта часть выступления защитника неудачна и не может быть зачтена в пользу потерявших человеческий облик и достоинство людей. Но другая часть этого же выступления снимает с Анненкова всякую
— Мог ли знать и видеть Анненков в этих людях палачей? Только тогда, когда они сбросили с себя завесу и показали действительное свое лицо, Анненков принял меры и сдал их под суд!
Гибель офицеров и их семей терзали Анненкова всю жизнь. После Семипалатинского процесса, в предсмертных записках, он, видимо, обращаясь к нам, задаст вопрос: «Но кто же гарантирован от того, что люди-звери не проявят себя? И разве не были наказаны виновные?!»
Орлиное гнездо
Заперев Анненкова в горах и не решаясь туда сунуться, красное командование через советский Хоргос связалось с китайскими властями и просило в случае перехода анненковцев на территорию Китая разоружить их и не допустить в дальнейшем их нападений на советскую территорию.
Обстановка в приграничном Синьцзяне была очень острой и напряженной. Здесь бурлило движение мусульман за автономию (фактически — за независимость), в которое активно внедрялись панисламистские идеи о создании Великого Турана от Туркестана до Кавказа. Движение находило живой отклик и среди мусульман Джаркентского уезда, и здесь, даже из среды местного советского руководства, исходили призывы к борьбе с русскими и к созданию независимого Казахстана. В Джаркенте и в китайских городах Кульдже и Чимпандзи ежедневно проходили митинги, накалялись и кипели страсти, а между Джаркентом и Чимпандзи бродили толпы антисоветски и антирусски настроенных мусульман. Отмечались и случаи нападения на русских. Так, 17 марта командир 27-го полка, дислоцировавшегося в Джаркенте, Кичатов доносил командиру дивизии, что 14 марта в Чимпандзи толпа таранчи окружила и хотела убить командира 2-го эскадрона Караваева {192} .
Это движение стремились приспособить для своих целей атаман Дутов и генерал Щербаков. Сгорал от нетерпения присоединиться к ним и атаман Анненков.
Засев в ожидании разрешения китайцев на переход границы в Орлином гнезде, как Анненков высокопарно величал место своего временного пристанища, атаман не терял времени даром и старался вовлечь в борьбу против Советов местное население. Разведка 27-го Джаркентского полка доносила, что атаман начал вооружать мусульман, кочевавших и проживавших в Лепсинских горах, что в районе Джунгарских ворот и перевала Чулукиве (современное название Чулак). По другим данным, он продолжал это делать и после перехода в Китай и вооружил еще около 15 000 человек. В случае возобновления борьбы с советской властью, отряды этих мусульман действовали бы на фронте от Сибири до Джаркента.
Возлагал атаман некоторые надежды и на мусульманские подразделения 27-го Джаркентского полка, дислоцировавшиеся в Хоргосе, Кольджате, Джаркенте и Фергане {193} .
Сведения о вооружении Анненковым 15 000 приграничных мусульман в дальнейшем не подтвердились: во-первых, столько мусульман у границы не проживало, во-вторых, у Анненкова не было такого количества лишнего оружия, да и временем на проведение такой работы атаман не располагал. Однако эти сведения потребовали от красного командования достаточных усилий, чтобы их проверить и понять обстановку.
Как раз в это время китайским пограничным властям поступила просьба советского военного командования о воспрепятствовании
В начале апреля 1920 года Кичатов доносил в Верный начальнику 3-й Туркестанской дивизии:
«При переговорах с Китаем 24 и 25 марта китайские власти дали подписку такого рода: „Мы гарантируем, что не допустим разбитым, разоруженным казацко-таранчинским бандам вновь организоваться и напасть на советскую территорию со стороны Илийского округа. Кроме того, мы примем все меры против возможного вторжения в пределы Илийского округа для нападения на советскую территорию каких бы то ни было организованных и вооруженных отрядов белых и, в случае их вторжения, обязуемся их разоружить. Если же против нашей воли белые начнут нарушать международное право и пройдут силой, против которой мы окажемся бессильны, то обязуемся немедленно уведомить советскую власть в Джаркенте“» {194} .
Буквально через несколько дней после своего обещания китайцы получили данные, что Анненков намерен силой прорваться в Китай. 29 марта в Чимпандзи из Кульджи для передачи командиру 27-го полка Кичатову поступила телеграмма за № 72:
«Немедленно передать в Джаркент начальнику привет. Прибыл нарочный, сообщил, что Анненков с войсками около 10 тысяч человек из казаков силой хочет проехать через Кульджу в Джаркент. Военный губернатор послал войска загородить границу. Будьте осторожны. Действуйте так, как в прошлом году. Поэтому сообщаю. Будьте осторожны. Китайская республика, гор. Кульджа, Даотай у-джон» {195} .
Телеграмма была немедленно передана в Джаркент. Оценив сообщение, Кичатов донес свое мнение в Верный командиру 3-й Туркестанской дивизии Белову: «Телеграмму считаю достойной доверия. Для выяснения послал агентов. Прошу указаний» {196} . Однако начальник штаба Туркво Осипов и зам. военкома Костюк считали, что численность отряда Анненкова преувеличена {197} . Узнав, что китайцы подтянули к границе два калмыцких полка и другие силы, Анненков от намерения силой прорваться через границу отказался.
Вскоре китайцы стали принимать конкретные меры по воспрепятствованию проникновения Анненкова в Китай, а белых формирований, уже находящихся на территории Китая, — в район Кульджи. 30 марта по распоряжению правителя Курэ (десять верст юго-восточнее Суйдуна) с пограничных постов было снято 300 чириков [81] для задержания 3000 казаков, следующих с северного фронта через Чугучак в Кульджу и находившихся уже в районе озера Сайран-нур {198} .
81
Чирики — фонетически искаженное [от монгольского цирик( цырик)] наименование солдат из монгольского племени калмыков, населявших территорию Джунгарского ханства (ныне Синьцзян) и использовавшихся китайцами на военной службе.