Сицилия – верное лекарство от хандры. Часть 2
Шрифт:
– Вы кто? – спросила я по-английски.
– Андреа.
Ясность начала понемногу возвращаться в мою головушку.
– А вы всегда так на девушек реагируете? – и наглость тоже.
Андреа, не отводя глаз, грустно улыбнулся.
– Только на вас.
Какой-то он ненормальный итальянец, даже комплементы делает не как все.
– Вы кто? – это я, кажется, уже говорила.
Ничего не могу с собой поделать, тянет меня с жуткой силой к этому человеку, причем не сексуально, не как к мужчине, хочется просто быть рядом с ним, чувствовать его и все. Мне даже без слов с ним хорошо, словно я в нирване. И почему-то я даже с закрытыми глазами могу сказать то, что он чувствует. А чувствует он нежность и сожаление. Все, Василиса Яниславовна, перегрелись вы сегодня, переходили по храмам.
– Человек, - ответил Аполлон, - приехал в гости к другу, решил посмотреть пару городов. А тут вы…
– Откуда вы меня знаете? Ведь знаете же!
– Знаю. И знаю и чувствую.
Собственно ничего нового он мне не сказал, у меня та же фигня. Зато заинтересовалась Васька.
– Откуда вы знаете Василису?
Он усмехнулся, слегка удивившись.
– Я даже имя твое знаю, Ва-си-ли-са, - имя произнес легко и почти без акцента.
– Лиса, он псииих, - прошипела Васька, пнув меня под столом ногой.
– Не думаю, у меня те же симптомы. Обычно это не заразно.
Во время всего разговора мы не отрывали с Андреа друг от друга глаз.
– Ты может уже пересядешь за наш столик? – попросила я. – Только не дотрагивайся до меня, а то я выпадаю из реальности.
– Не буду, - пододвинул он стул к нашему столику, кивнув официанту, чтобы его заказ переместили к нам, и обратился ко мне, - у меня то же самое.
– Ну давай разбираться, - вконец заинтересовалась я сим феноменом.
– Давай, - неуверенно поддержал он, - с чего начнем?
– Что ты обо мне знаешь?
Андреа пожал плечами.
– Только чувствую, и я почему-то тебя вижу в длинном летнем светлом платье и с высокой прической.
Странно, очень странно. Я, в принципе, в родство душ очень даже верю, но чтобы вот так на улице у черта на куличках, в смысле на Сицилии, с ним познакомиться, и причем оба друг друга почувствовали. Что-то должно быть общее.
– А чувствуешь что?
– То же, странно, у меня такого никогда не было… Очень обрадовался тебе и знаю, что потеряю тебя и от этого болит сердце.
Итальянцы все-таки поэтический народ, вот наш нормальный мужик что бы сказал? Рад встрече, но вместе мы не будем, а Аполлон вон как витиевато излагает.
– И еще у меня голова кружится, когда до тебя дотрагиваюсь, - положил свою руку на мою.
Ой-ёёё, голова действительно едет, как при сотрясении. Я вдруг почувствовала сумасшедшее отчаяние, безысходность и захотелось повыть в голос.
– Не прикасайся ко мне, - испугалась и уже мягче добавила, - и без того все ненормально.
Принесли горячее, а мне кусок в горло не лезет. У меня началось раздвоение личности, вся симптоматика на лицо. Андреа мне симпатичен, как человек, я к нему испытываю абсолютное доверие, но это больше походит на чувства к старшему брату или отцу, но иногда проявляются совершенно несвойственные мне чувства. В самом начале, как только присела к нему за столик, чуть не расплакалась от счастья, что он рядом. Пару раз хотелось ласково погладить его по щеке, как любимого, и последние совершенно жуткие чувства безысходного отчаяния – это все не мое. Я не настолько эмоциональна, не настолько привязана к этому человеку, чтобы испытывать подобное.
– Я тут недавно была на расстановках по Хеллингеру, - осторожно встряла Василина, - так вот там подобный бред несли практически все участники.
А что? Может быть и такое.
– У тебя русские в родове есть? – спросила я у Андреа.
– Нет, и никогда не было.
– Вот и у меня тоже нет итальянцев.
Выходит, что конфликт интересов отпадает. Тогда почему я испытываю временами к этому человеку чувство, которое очень напоминает любовь, причем не влюбленность, а глубокое, нежное, устоявшееся, проверенное чувство, но к этому чувству еще много чувствительности примешивается, сентиментальности, и все это почему-то сдерживается, как в девчачьих дореволюционных романах. Так. Стоп. Стоп-стоп-стоп.
Проблески разума начали возвращаться ко мне. До революции. Итальянец. Италия. Итальянцев у нас точно не было, а вот Италия имела место фигурировать… Да нет, быть не может!!!
– Андрея, ты свою родословную хорошо знаешь?
– В принципе – да, каждый итальянец знает и чтит предков.
– Несчастная любовь была по мужской линии?
Андреа улыбнулся в первый раз за все время весело.
– Итальянец - не итальянец без несчастной любви.
– А русские среди несчастных любовей были?
– Вроде нет. Да и русских у нас не было, только поляки.
Странно, неужели моя ниточка от другого клубка?
– Тогда откуда знаешь мое имя? – допытывалась я.
– Не знаю, - озадачился он, - просто знаю.
– Ты когда его услышал, оно показалось тебе знакомым или ты точно знал, что меня так зовут?
– Когда подруга назвала тебя по имени, я не удивился, что тебя так зовут, и мне оно было знакомо.
Таааак. Поляки, поляки вроде и у меня есть, и эти поляки как-то связаны с Италией.
– Андреа, сдается мне, что все гораздо проще. У одного из твоего прадедов имя не Марк случайно было?
Василина перестала жевать, Андреа ушел в себя, удивленно шевеля аполлоновскими бровями, припоминая все, что связано с этим предком.
– Ты знаешь, был Марко, но я про него, кроме имени, ничего не знаю. Это как раз польская ветка. Подожди минутку, - извинился, достал телефон, набрал номер и минут пятнадцать очень темпераментно разговаривал в трубку по-итальянски, чередуя имена Василиса и Марко.
Я в это время приступила к трапезе, чокнулась с Васькой бокалом вина и съела каракатицу.
– Лиса, ты никак новыми итальянскими родственниками обзавелась?
– Это вряд ли, - успокоила ее.
– Василиса и Марко! – оповестил торжественно Андреа, закончив разговор.
– Все сходится? – уточнила я.
– Я разговаривал с мамой, она всей истории не помнит, сейчас созвониться со старшей сестрой или ее матерью, чтобы выяснить все детали. Но у пра-пра-деда Марко была невеста Василиса.