Сицилия – верное лекарство от хандры. Часть 3
Шрифт:
Пока он сидел у бара с рюмкой и какой-то хрустящей закуской (то ли чипсы, то ли орешки) итальянка (по виду) подошла вплотную, погладила его плечо, дотронулась до локтя, накрыла ладонью его руку, не отрывая от него глаз. При всем при этом, у меня сложилось впечатление, что она не предлагалась ему, не добивалась, а только заявляла о том, что она есть на этом свете и что он ей нравится, но заявляла с уверенной настойчивостью. И почему-то мне кажется, что ни одной интеллектуальной темы поднято не было – ей они просто ни к чему.
Когда Андреа пересел ко мне, еще не успев ничего сказать, видимо, собираясь
Андреа ей что-то ответил, не услышала что именно, полностью погрузясь в образ французской богини, она послала ему совершенно обворожительную полу улыбку, с легкой горчинкой грусти во взгляде полуопущенных ресниц. Поднялась с кресла напротив, мазнула быстро по мне оценивающим взглядом и удалилась. Уххх! Вот это женщина, наверняка, француженки опыт соблазнения впитывают с молоком матери. Нельзя научиться подобной естественности, это либо есть, либо не дано от природы.
Я какое-то время пребывала в легком ступоре и с идиотской улыбкой на губах от подсмотренного проявления таланта, жалко Васька этого не видела, та бы вообще в транс впала.
– Василиса, - привлек мое внимание Андреа.
Он сидел в полуметре от меня, гипнотизируя собственный стакан (виски, однако, то ли водки не хватило, то ли хорошо пошло), пытаясь настроиться на что-то. Настроился, слегка тряхнул головой.
– Василиса, - второй раз получилось гораздо увереннее, почти с вызовом, правда созерцал по прежнему стакан, то ли тренировался, то ли изъясняться надумал воображаемой Василисе, купающейся в виске.
Я с интересом взирала на его попытки, а может все же тихой сАпой и в камеру, но любопытство взяло вверх. Сильно пьяным он не выглядел, хотя мне-то откуда знать его норму и что последует, когда он достигнет своей верхней планки возлияния спиртного.
– Ты меня совсем не хочешь? – спросил снова у плескающейся в стакане девицы.
Я все же лишняя, им и без меня тут не плохо, пора в камеру. Уже взяла низкий старт, когда Андреа повернулся ко мне. Взгляд слегка расфокусированный, но вполне вменяемый и в каждом глазу по вопросу. Вот что значит организм, закаленный сызмальства винищем. Разговор велся на английском, потому прозвучало именно так откровенно. В итальянском, как и в русском языке много оттенков различной степени влюбленности, наверняка в английском тоже, но для обоих он не был родным, я решила не уточнять, что именно он хотел сказать. Ну ее нафиг эту лирику. Улыбнулась, как смогла теплее… как родственнику… Надежда – это дело такое, ее либо холить и лелеять. Либо засушить ненужные побеги на корню, чтобы повода не было даже ходить и проверять проклюнулось что-то или еще ждать.
Сеятель побегов не понял истинного смысла моей душевно-родственной улыбки. А может просто натура у него такая настойчиво-въедливая. Молча дожидался ответа и по-моему, трезвел на глазах.
– Андреа, мы с тобой разные, - держала я улыбку родной, близкой сестры.
– Да, и это хорошо, - обрадовался он, неожиданно для меня.
– Нет, ты не понял, - тут же встряла с объяснениями, чтобы ничего ненужного для меня не напридумывал, - мы с тобой совсем разные. Твои чувства и страсть – это все хорошо и замечательно, но не для меня. Я не смогу жить в таком накале страстей, мне это не надо.
Он удивился. Сильно. Несколько секунд соображал, я в это время изображала из себя сердобольную родственницу с приклеенной улыбкой.
– Почему не надо? – подозрительно поинтересовался.
– Я за доверие и нежность. Сценарий «Отелло и Дездемона» не для меня писался.
– Я не ревную тебя, - поспешно заверил и скоренько добавил, - и умею быть нежным.
Улыбка приклеилась намертво к лицу, и ее приторный вкус начал раздражать меня. Отрицательно покачала головой, скулы уже просто сводило. Пора ноги делать. Камера, камера, меня ждет моя камера.
– Давай выпьем, - пресек мою несостоявшуюся попытку Андреа, схватив меня за руку, сделал знак официанту, который сразу же направился к нам.
Я начала всерьез опасаться за почти идеальные и такие уже привычно-любимые черты собственного лица, однако, их разбил паралич, мышцы, натянувшие родственную улыбку, не хотели возвращаться в привычное-исходное положение, зафиксировавшись намертво в идиотском оскале, в глазах, наверняка, уже паника плещется. Зашибись. Может Андреа потому водки мне еще заказал, видимо, выгляжу я и впрямь странновато. Но пить не хочется, тем более водку.
– Андреа, я пойду, у меня уже глаза закрываются, - рот начал вытягиваться в удавий зевок и хвала всем сицилийским богам и иже с ними, после смачного позевывания, привычная мне мимика вернулась. Я вздохнула с облегчением, осторожно потрогав щеки, а вдруг показалось?
– Давай еще посидим, - просить Андреа не умел. Учитывается только его мнение.
Не-а, на роль Дездемоны, я точно не гожусь, не мой типаж.
– Я пойду, - твердо ответила, разжала его пальцы на моем запястье.
Во взгляде слегка прищуренных глаз только жесткий приказ и недовольство, что не подчиняюсь ему. М-да, не привык считаться с мнением других людей, а с родными он такой же?
– Спокойной ночи, - ровно пожелала, поднялась с дивана и заковыляла к своей камере.
Утро началось со стука в наш номер, мы с Васькой безбожно проспали и первые лучи, что очень актуально для моих «поклонов Солнцу» и проспали бы еще и завтрак, если бы не заботливая Сильвана, не обнаружившая нас за большим семейный столом, поднялась будить русских сонь. Сони по-быстрому привели себя в порядок и спустились в ресторан. Семейство аппетитно поглощало обильный завтрак, обсуждая планы на сегодняшний день.