Сигнал сбора

Форстен Уильям P.

— Я знаю, доктор, — тихо отозвался Эндрю, — я знаю.

Что же это все-таки за чертовщина? Он был по-прежнему в недоумении. Он мог поклясться, что перед ним войско десятого или одиннадцатого века.

— Смотрите, там, на вершине холма! Вы это видите? — воскликнул Пэт.

На холме появилось несколько лошадиных упряжек. Эндрю не смог удержаться от нервного смеха.

— Это их артиллерия, Пэт. Катапульты — они приволокли катапульты.

Три офицера уставились друг на друга в немом изумлении.

— Мне кажется,

кто бы это ни был, настроены они серьезно.

— Он прав, полковник. Это не похоже на дружественную встречу.

Эндрю согласно кивнул, наблюдая за тем, как наступает вражеское войско. Они шли беспорядочной толпой. Из конной колонны вырвались полдюжины всадников, которые поскакали вдоль строя ополченцев, выкрикивая какие-то команды. Крестьяне отозвались воинственным криком, и вдруг вся их армия замерла на месте в нескольких сотнях ярдов от позиций Тридцать пятого полка.

Вечерний бриз донес до Эндрю звуки церковного песнопения.

Из высокой повозки, которая ехала в конном строю, вышло несколько человек в длинных рясах, расшитых золотом и серебром. Каждый из них держал цепь, на которой покачивался дымящийся горшочек. Раскрутив горшочки над своими головами, они пошли вдоль рядов ополчения. Тысячи людей как один упали на колени.

— Они молятся, — прошептал Пэт, осеняя себя крестом, как и многие из его подчиненных.

Подняв бинокль, О’Дональд внимательно посмотрел на неприятеля.

— Странно, похоже, они крестятся задом наперед, — задумчиво сказал он как бы самому себе. — Не пора ли нам что-нибудь предпринять, дорогуша? — добавил он, поглядывая на Эндрю. — Готов поспорить на что угодно, что после молитвы эти оборванцы попрут на нас.

— Что ж, ладно, — спокойно ответил Эндрю. — Заряжай ядром и стреляй в воздух.

— И что, это заставит их очистить холм?

— Делай, как я говорю, но держи наготове картечь, на случай если я ошибаюсь.

Не дожидаясь ответа, Эндрю развернулся и направился в центр лагеря.

— Тридцать пятый Мэнский, примкнуть штыки! Послышался тот самый звук, который предшествует битве, когда пять сотен штыков одновременно вынимаются из ножен и прикрепляются к мушкетам.

— Все роты, кроме А и В, заряжай!

Были извлечены сотни шомполов. С патронов сорваны бумажные оболочки, порох засыпан, пули вогнаны.

— Роты А и В, заряжать холостыми и занять позицию позади артиллерии!

Солдаты нервно поглядывали на своего командира, гадая, что он задумал.

— Роты с С по К, стрелять только по моей команде! Всем взять оружие на плечо. Я лично пристрелю любого, кто направит мушкет на неприятеля без моей команды!

Происходило что-то совершенно невероятное, и весь полк, потеряв дар речи, молча взирал на своего командира.

Эндрю обратился к солдатам рот А и В, выстроившимся в две шеренги позади пушек О’Дональда:

— Я думаю, они не понимают, кто мы такие.

Если нам удастся хорошенько их напугать, не проливая крови, мы сможем потом начать переговоры. Они не ждут этого, так что, когда я скомандую, цельтесь в воздух и дайте мощный залп. Потом посмотрим, что будет происходить.

— Один из них едет к нам, сэр, — сказал Ганс, стоявший рядом с Эндрю. Старый сержант не отходил от него ни на шаг, как всегда, когда в воздухе пахло порохом.

Одинокий всадник, державший знамя со скрещенными мечами, галопом устремился к их позиции.

— Ганс, держи палец на курке своего карабина и не спускай с него глаз.

Эндрю взобрался на вершину укрепления и спустился с другой стороны. Всадник был уже близко. Он как будто сошел со страниц романа Вальтера Скотта, подумал Эндрю, — прямо рыцарь в доспехах, скачущий с предложением о сдаче. Но этот всадник больше походил на нищего, чем на рыцаря. Его доспехи представляли собой всего лишь дюжину тяжелых пластин, прикрепленных к кожаной куртке. На поясе у него висел меч, а в руке он держал тяжелое копье, зловеще блестевшее в красноватом свете солнца.

Эндрю бросил беглый взгляд на солнце. Что-то с ним было не так. Оно выглядело слишком большим. Он переключил свое внимание на всадника, который остановил лошадь в нескольких ярдах от него.

Всадник встал в стременах и внимательно осмотрел лагерь. Затем он обратился к Эндрю:

— Kakomu bojarinu vy podchinyaetes?

Озадаченный Эндрю не нашелся, что сказать в ответ.

— Nemedlenno mne otvechayte! Boyare Ivor i Boros trebuyut vashey nemedlennoy sdachi.

Эндрю протянул ему правую руку.

— Я полковник Кин из Тридцать пятого Мэнского добровольческого полка, армия Соединенных Штатов.

Всадник натянул поводья и заставил лошадь отступить на несколько шагов.

— Vy yazychniki, vy ne govorite na nashem yazyke. Zdavaytes!

В его голосе Эндрю услышал нотки страха. Что-то в языке и одежде всадника казалось ему неуловимо знакомым. Как будто он пытается разглядеть какой-то предмет, находящийся на дне глубокого пруда.

Вдруг он уловил знакомое слово в речи этого человека. Надо было как-то найти с ним общий язык. — О’Дональд, подойдите сюда!

Увидев рыжебородого верзилу-ирландца, спускающегося с укрепления, всадник попятился еще на несколько шагов.

— Ты говорил, что видел, как они крестятся?

— Так точно, полковник.

— Сделай то же самое.

Сохраняя торжественное выражение лица, О’Дональд поднял правую руку и осенил себя крестом по католическому обряду.

— Vy nad nami izdevaetes! — проревел всадник. Наклонившись вперед, он плюнул на землю и, развернув лошадь, галопом поскакал к своему войску.

— Я думаю, нам лучше вернуться, — воскликнул О’Дональд и, схватив Эндрю за плечо, поволок его обратно за укрепления.