Сильная женщина
Шрифт:
Почти сразу же слышу из-за двери бодрый голос:
– Сейчас, сейчас, уже иду.
Дверь открывается и та-дам! Степанида Егоровна видит меня. У нее от изумления чуть приоткрывается рот и раздается недоуменный возглас:
– Ой, Олечка-а-а!
Я делаю шаг в прихожую, захлопываю за собой дверь, и хриплым голосом прошу:
– Степанида Егоровна, Вы только не пугайтесь! Ключи мне от квартиры дайте.
В прихожей висит зеркало и, разглядывая себя в нем, понимаю, что сказанное мной вряд ли утешит
– Олечка, но как же? Что случилось? Может, тебе помощь нужна?
А я даже не знаю, что соврать. Да и лгать мне не хочется. Хочется сесть на уютной кухне, попросить чаю с чабрецом и на всех нажаловаться. Но я же взрослая! Самостоятельная!
– Ничего страшного не произошло, но рассказать, простите, не могу. Не хочу Вас впутывать. Мне б ключи. В порядок себя привести. И на работу надо.
– Ой. Олечка, - вздыхает старушка и отдает мне ключи.
Быстро прощаюсь и ухожу к себе.
Зайдя домой, сбрасываю туфли и иду к домашнему телефону. Набираю по памяти Катин номер. Слушаю гудки, а следом раздается оглушающее:
– Лялька! Ты где? Я уже в морг позвонила, в больницы позвонила, своих всех напрягла.
Перебиваю ее:
– Дома я.
На том конце провода повторяют:
– Дома?! Да я тебя! Убью! А потом еще раз убью!
– Не кричи! Я не могу по телефону объяснить.
Катя затихает и спрашивает:
– Точно все в порядке?
– Сейчас уже да. Телефон, сумка, куртка у тебя?
– Да, все со мной на работе.
– Хорошо, я через час буду.
Можно было бы, конечно, позвонить на работу и отпроситься, но, во-первых, это можно было бы сделать позавчера, и даже вчера до памятного разговора с начальником, во-вторых, у меня после обеда важный процесс. Работать за меня никто не будет.
Поэтому душ, фен, деловой костюм, макияж, запасные ключи от машины. И вот я уже возле Катиной работы разглядываю белые буквы на синем фоне "ОМВД по Советскому району" и жду подругу. Катя работает опером в полиции.
Она выходит из здания и направляется к моей машине. У нее в руках черный пакет. Подойдя, она протягивает его мне:
– Тут твои вещи. Расскажешь, что случилось?
Я морщусь.
– Давай вечером. Я уже опоздала.
– Ой, да ладно. Михаил Никитич и слова тебе не скажет.
– Вчера бы не сказал, а сегодня...
– я пожимаю плечами.
Теперь очередь недовольно морщиться за Катей.
– Вечером так вечером.
Я опасаюсь реакции Есикова на свое появление. Не надо было намекать на то, что у него есть гомосексуальные предпочтения. Но и он тоже хорош! Столько всего мне наговорил. Не ожидала от него. У нас с ним столько лет все было мирно и гладко.
Мои опасения оправдываются сразу стоит мне переступить порог коллегии. Вернее, я даже не успеваю его переступить двумя ногами.
Есиков стоит возле входной двери и, увидев меня, приказывает:
– В кабинет!
Я тяжело вздыхаю и следую за ним.
Он садится в свое кресло, а мне сесть не предлагает, вместо этого ледяным тоном спрашивает:
– Почему опаздываете, Ольга Аркадьевна? Вам распорядок рабочего дня не известен до сих пор? Или у Вас часы сломались? Думаете, Вы такая особенная?
Я думаю, что спокойно я отработалась, но не говорить же ему об этом вслух.
Вместо этого тихим и рассудительным тоном произношу:
– У меня была встреча с клиентом, предупредить Вас я не успела.
– Да?! А на телефон у Вас теперь не принято отвечать?
– Телефон у меня сломался. К чему этот детский сад, Михаил Никитич?
Его лицо выражает пренебрежение и равнодушие.
– Детский сад вчера устроили Вы. А теперь Вы будете соблюдать общепринятые правила. Или найдете себе другое место работы.
Я не удивлена. Чего-то такого я и ждала.
– Хорошо, я подумаю, Михаил Никитич. Может, и правда нам пора расстаться.
Замечаю на его лице удивление и, не дожидаясь разрешения, покидаю кабинет.
Собственно, я давно не девочка и вполне могу себе позволить уйти в кабинет*, прихватив своих клиентов. Остаток времени занимаюсь подготовкой к процессу. В суде мне приходится несладко, но решение не принимают ни в мою пользу, ни в пользу моих оппонентов, откладывая заседание на другой день.
Я физически и психически вымотана, но, чтобы не раздувать скандал, приезжаю в коллегию. Располагаюсь за столом, на секунду прикрываю глаза, пытаясь скинуть напряжение. В дверь резко стучат.
– Войдите.
Ко мне заходит Власов собственной персоной. Он прихрамывает, пока подходит к столу. Я напрягаюсь, не зная, что от него ждать. Садится, не дожидаясь приглашения, растягивает губы в улыбке, больше похожей на оскал.
– Здравствуйте, Ольга Аркадьевна! Что-то Вы бледная сегодня. Спали плохо?
Мы с ним оказывается снова на "вы". Здоровья ему мне желать не хочется, у него его и так девать некуда.
– Чем обязана?
– спрашиваю сухо.
– Я хотел извиниться за вчерашнее. Ни с того мы с Вами начали..
Я бросаю взгляд на его руки и вспоминаю, как они вчера хозяйничали у меня под платьем. Смущение заливает краской мои щеки. Когда я снова смотрю ему в лицо, то он улыбается так, как будто знает, о чем я думаю.
Он протягивает ко мне руку, я вздрагиваю.
– Не бойтесь, - а вот теперь от его тона становится реально страшно, он берет мою руку в свою и проникновенно смотрит мне в глаза.