Сильнее бури
Шрифт:
Неожиданно Кадыров затих, опустив голову, набычился… Аликул поднял станан с коньяком из второй бутылки, которую успел принести Мол- ла-Сулейман. При общем молчании он произнес с почтительным восхищением:
– У того, кто может так разговаривать с Джурабаевым, - львиное сердце!
А Назакатхон, положив обе ладони на плечо председателя, заглянула ему в глаза и шепнула:
– Это у вас львиное сердце, раис-амаки!.. У вас!
Кадыров молча погладил ее руки и отважно выплеснул в свое луженое горло львиную долю ноньяка.
Веселья сегодня не получалось… И когда
– Не вовремя вы затеяли этот пир, раис.
– Хм… Уж не прикажешь ли ты нам оставаться голодными, парторг? А может, мы за обедом обсуждали важные колхозные дела?
Алимджан кивнул на Назакатхон:
– А она?
– Дочь почтенного Аликула согласилась приготовить для нас обед… Нам самим некогда этим заниматься.
– Ладно, это я так, к слову. А приехал я вот по какому делу. Мы с товарищем Джурабаевым были недавно в колхозе «Первое мая». Чтобы вспаханная целина не пропадала в этом году даром, первомайцы решили оросить ее и засеять поздними кормовыми культурами, джугарой и кукурузой. Я и подумал: а хорошая это затея! Молодцы первомайцы!
– Да что ты заладил: первомайцы, первомайцы!- раздраженно прервал его Кадыров.
– Мне- то до них какое дело?
– А такое, что и нам следует перенять их опыт.
– Перенять? Значит, если кто-нибудь с крыши прыгнет, так и нам прыгать?.. Нет, уважаемый партийный секретарь! Не думай, что ты сидишь на ветках, а я на листьях!.. У Кадырова своя голова на плечах. Кадыров жить чужим умом не согласен! Не буду я целину засевать джугарой!
– Он прищурился и с злорадным торжеством добавил:- Ее уж и так… ха-ха… песком засеяло!..
Алимджан, пропустив мимо язвительную реплику Кадырова, горячо произнес:
– Ты пойми, раис, какую мы извлечем из этого выгоду! Доходы от животноводства у нас невелики. Мы об этом мало заботимся, мало этим занимаемся. О заготовке кормов совсем забыли. Другие колхозы силос сотнями тонн закладывают, а у нас его ни грамма! Рузы-пайван коров соломой кормит, хотя сам, я вижу, любит покушать. Вот наши коровы и дают молока меньше, чем козы. Я тебе давно твержу: у нас животноводство хромает на обе ноги. Надо новые фермы строить, кормами запасаться. А тебе и горя мало! Давай хоть теперь исправим наш промах - именно наш, потому что и я во многом виноват. Мало, видно, на тебя наседал.
– Ты мне еще совсем на шею сядь!
– буркнул Кадыров, и, как всегда, когда он с кем-нибудь ссорился, брови у него насупились, шея вспотела, лоб собрался в жирные складки.
– Зря сердишься, раис, - дружелюбно сказал Алимджан.
– Ведь и тебе перепадет слава, если колхоз в этом году получит хорошие удои.
Кадыров брезгливо оттопырил губы, усмехнулся неприязненной, тяжелой усмешкой:
– Бойки вы, как я погляжу! И хлопок вам подавай, и молоко, и целину, и кукурузу! Хотите из одного лука сразу семь стрел выпустить!
– Ну, лук, положим, оружие устаревшее, - возразил Алимджан.
– Сейчас мы вооружены получше. Так что не стоит, раис, унывать. Почти все работы по посеву выполнят эмтээсовцы, тебе же придется лишь выделить для ухода за посевами небольшую бригаду. А Рузы-палван подготовит силосные ямы, это его прямая обязанность.
– Так, так, - с- угрюмой иронией произнес
Кадыров.
– Ты напридумывал невесть что, а я отдувайся!.. Ты, выходит, законодательная власть, а я исполнительная. Мне полагается только подчиняться, проводить в жизнь твои директивы.
Алимджан лишь вздохнул с какой-то усталой безнадежностью:
– Трудный ты человек, раис… Опять надулся, как индюк, опять лезешь в бутылку. Ведь Джурабаев звал тебя, ты отказался с нами поехать. А мы сегодня все предварительно и обговорили.
– Кто это «вы»?..
– Товарищ Джурабаев, председатель сельсовета и я, как секретарь парторганизации колхоза.
– Погоди, погоди! Председатель сельсовета - это ведь Айкиз?
– Да, Айкиз… А в чем дело?
– Так бы и говорил: я и моя жена.
Алимджан недоуменно пожал плечами.
– Ну пусть будет так: я и моя жена. Так вот, обсудили мы все, обдумали и пришли к выводу: до того как колхоз засеет целину хлопком, он успеет вырастить на ней джугару и кукурузу. Дело это не очень тяжелое, зато оч-чень полезное! Партийное собрание я решил не созывать, время горячее, страдное, но посоветовался с коммунистами, с бригадирами. Все-«за». Слово за тобой, раис.
– С бригадирами-то зачем советовался?
– подозрительно, уже готовясь обидеться, спросил Кадыров.
– Им ведь с твоей кукурузой не возиться!
– Все равно надо было знать их мнение. Бригадир- сердце колхоза]
Кадыров возмущенно засопел; теперь и на лбу у него выступили крупные капли пота.
– Та-ак, парторг… Ко мне ты, значит, идешь к последнему? Значит, я, председатель колхоза, вообще уже нуль без палочки. Пугало на колхозном огороде! Колхозный сторож!.. Так прикажешь тебя понимать?
Алимджан внимательно посмотрел на Кадырова и с раздумчивой укоризной, с какой-то даже жалостью поначал головой. Разубеждать председателя было сейчас бесполезно. Глупая обида, упрямое честолюбие замутили ему глаза, и он все видел переношенным, как в кривом зеркале.
– Вот что, раис, - сухо и твердо сказал Алимджан.
– Никто не покушается на твои права. Но ты, кажется, начал забывать, что у тебя есть и обязанности… Вместо того чтобы считать обиды да печься о своем престиже, ты бы лучше подумал, как успешней провести сев кормовых. Партийная организация проследит за этим.
Уже оседлав велосипед, он обернулся к Кадырову, на которого словно столбняк напал, и предупредил:
– То, о чем я говорил тебе,"'это партийное поручение. Учти это.
Кадыров, не поднимая головы, медленно повернулся и медленными шагами направился к своим друзьям… Среди приятелей царило пасмурное молчание. На Кадырова устремились ожидающие, спрашивающие взгляды. Он тяжело опустился на свое место, пошарил вилкой в миске с овощами, в сердцах бросил ее на хурджун так, что она подпрыгнула несколько раз, и крикнул: