Сильнее времени

Добрынина Елена

Андрей едва заметно кивнул. Мимолетно пожал руку Софе, сунув ей незаметно ассигнацию, и, быстро поклонившись, пошёл прочь.

***

В это невероятно солнечное, предновогоднее утро Николай проснулся с тревожным сердцем. Ночью ему снилась Аннушка. Что-то неуловимое было между ними, почти неосязаемое. Он всё пытался удержать её в своих руках, в своих объятиях, но она ускользала, словно тень, лишь ароматом лета напоминая о том, что это была именно она. На прощанье Аннет сказала ему: "Будь осторожнее!" и растворилась как дым.

Николай поднялся, прошлепал босыми ногами к окну и выглянул на улицу. День был ярким, солнечным, морозным. Снег искрился до боли в глазах. Эх, настоящая зимняя

погода! Сейчас бы кататься за городом в санях, запряженных в тройку лучших лошадей. Тройка мчится, только снег из-под копыт летит. Бубенцы звенят, на всю округу возвещая о себе. Берегись, народ, убирайся прочь с пути лихих тонконогих лошадок! А потом кататься с ледяных гор и смеяться без устали. А барышни пищат от скорости, с которой скатываешься с горы, да и у самого дух захватывает. А после, уже дома, горячий чай с сушками да вареньем. Вечером же настает пора рядиться и по гостям ходить без приглашения, чтобы хозяева гадали, кто это к ним пожаловал под масками да накладными усами? Пить шампанское и кататься от дома к дому до самой полуночи. Настоящие святочные развлечения.

Да только не в этот раз. Слишком много было у Николая забот, слишком много тягостных мыслей – не до веселья.

Он оделся и, захватив с собой телеграмму, направился к дому, чтобы передать извинения от Гнездилова своим родителям. Предполагал, как расстроится Натали, как будет сидеть за обедом с кислым лицом. Но ничего не попишешь, у Александра Сергеевича – служба, и Николай искренне завидовал Гнездилову в том, что тот может без преград заниматься любимым делом.

На Галерной его встретили радостно. Старый Кузьмич бросился обниматься, несмотря на то, что это было не принято. Снял с него шинель и со слезами на глазах проводил в переднюю.

– Вот и славно, батюшка-Николай Павлович, вот и дело, что приехали! Маменька-то ваша испереживались все, даже слегли! – Громким шёпотом выговаривал старик Ильинскому.

Матушка, не веря своему счастью, расцеловала Николая. В глазах ее, до того по всему грустных, мелькнуло счастье. Николаю стало стыдно за свое поведение и ссору с отцом, но иначе не выходило. Как бы самому ему не было противно, изменить он ничего не мог. Иначе так и будет жить, не смея заявить о своих интересах. Отец обязательно примет его выбор. Николай был в том уверен. Жаль, что пришлось стать причиной огорчения матери.

Отец вышел из кабинета и, встретившись взглядом с сыном, лишь поджал губы и сухо кивнул ему. Но Ильинский был доволен и тому – сам он ругаться не намеревался, но вряд ли смог бы стерпеть нравоучения и издевки.

Вечер прошел почти как прежде. За ужином матушка была весела, Натали обиженно ковыряла в своей тарелке. Все еще была расстроена из-за отсутствия жениха. Гости, присутствующие на вечере из числа помощников отца, составили старшему графу Ильинскому компанию.

В числе других гостей присутствовали и Вяземские – в этот раз в полном составе – сестры вместе с отцом, матерью и престарелой теткой. Наверное, это было единственным развлечением для Николя – жаркие взгляды, бросаемые на него украдкой Катенькой, веселили, но не более того. Он вел себя как мог бесстрастно, поддерживал беседу с барышней, но сам никаких знаков внимания не выказывал. Заметил, что матери хотелось бы большей смелости от него. Татьяна Александровна одаривала сына одобрительными взглядами, но он делал вид, что не понимает их.

После полуночи, когда гости встретили новый 1913 год, Николай решил вернуться на квартиру Гнездилова. Как ни просила графиня остаться дома, он был непреклонен. Раз уж принял решение, так соответствуй, Николай Павлович, подбадривал себя Ильинский, когда возок вез его на квартиру сыщика.

***

Орловская губернія, Россійская Имперія, 1912г. отъ Р.Х.

Когда поезд остановился на станции уездного города N. Орловской губернии, все путешественники были несказанно рады. Дорога эта, дальняя и утомительная, подходила к концу. Оставалось доехать до усадьбы и можно было выдохнуть. Тяжелее всего пришлось Порфирию Георгиевичу: сказывалось состояние здоровья и возраст, но он держался довольно бодро, не желая быть объектом жалостливых взглядов.

На вокзале городка даже в преддверии праздника было много извозчиков, которые за хорошую плату готовы были отвезти путешественников, куда тем требовалось. Сторговавшись о цене, Гнездилов пригласил графа и его племянницу занять взятый им экипаж. Дождавшись, пока багаж графа уложат на запятки, путники отправились в родовое поместье Тереповых. Ехать им пришлось не так уж и долго. Усадьба располагалась от уездного городка не далече, чем в пятнадцати верстах. Путь был хорош да накатан, а потому кони бежали проворно, а возок на санном ходу скользил легко.

Была уже середина дня, когда за косогором и узкой полоской леса на нем открылся вдруг покатый заснеженный холм, на вершине которого стоял выкрашенный в белый цвет барский дом в два этажа. Слева к дому примостился гостевой флигель. Перед домом блестел замёрзшим льдом искусственный пруд. Подъездная аллея, обсаженная дубками, вела мимо озерца прямо к центру здания, где находилось просторное крытое крыльцо, обрамленное колоннами в классическом стиле.

Увидав знакомый до боли пейзаж, у Аси сжалось сердце. Столько лет она не была в родном гнезде. Находясь в будущем, образ родного дома, где прошло ее детство, постепенно тускнел, стираясь из памяти. И от того, тем более щемило сердце, тем радостнее было вернуться домой. Девушка чуть не подпрыгивала, разглядывая в окошко экипажа родную сторонку. Гнездилов, наблюдавший за ее искренней радостью от возвращения в отчий дом, вдруг почувствовал укол совести – сколько лет он сам не был дома в имении батюшки под Тверью? Писал отцу регулярно, высылал денег, но доехать все было не досуг. Как только обвенчаются с Натали, обязательно отвезет ее домой, решил сыщик.

Возок остановился у занесенного снегом крыльца. Из людской высыпали слуги, всматриваясь, кого это принесло в их отдаленное имение? А потом дверь отворилась и на улицу в одном шлафроке вышел высокий старик с военной выправкой. Выправку эту сразу же признал Гнездилов. Ветер дул мужчине в лицо, растрепывая бывшие когда-то русыми кудри. Пожилой господин запахнул посильнее халат и снял с носа очки, в которых он, по-видимому, только что читал газету. Удивление промелькнуло на его лице, а потом оно сменилось настоящей живой радостью. То был сам граф Алексей Георгиевич Терепов.

Глава 32. Все тайное становится явным

Липецкая область, г. N., наши дни

Аня судорожно всматривалась в заметку, напечатанную на титульном листе ежедневной петербургской газеты прошлого столетия и никак не могла поверить в то, что говорилось в ней. Строчки плыли перед глазами, содержимое навсегда врезалось в память.

«Срочная новость!

Вчера въ полдень на перес?ченіи набережной р?ки Фонтанки и Лештукова моста прогрем?лъ страшный взрывъ. Террористы устроили актъ противъ Министра Внутреннихъ д?лъ, графа Павла Андреевича Ильинскаго. По печальной случайности въ моментъ взрыва рядомъ находился его сынъ, подполковникъ Петербургской сыскной полиціи Николай Павловичъ. Оба они пострадали отъ разрыва. Ведется сл?дствіе!»