Сильнее времени
Шрифт:
С зимы Болгария находилась в состоянии войны и Русская армия имела в народной среде большую поддержку. Болгары жаждали освобождения от векового влияния Османской Империи. Но табору Натэллы, который колесил по всему свету, то было безразлично. Цыгане не имели постоянного места обитания и задерживались везде ровно на столько, на сколько сами считали нужным.
Натэлле было шестнадцать. Тонкая, легконогая с невероятными, колдовскими зелёными глазами, она могла свести с ума любого мужчину. Но сердце её, горячее, как огонь в костре, оставалось свободным. Никто из табора не привлекал её, а выйти за нелюбимого она не могла.
Как-то их старая бабушка Рада, которая в этой жизни натерпелась
В кого она такая красивая у них вышла? И притом гордая, смелая. Старая Рада сокрушалась: Натэлла - что дикая, необъезженная кобылица, и управиться с ней будет нелегко будущему мужу. Давно ходил к ней статный Зоран, просил отдать Раду за него, но Натэлла лишь хмурилась и обещала утопиться.
Когда-то их табор долго стоял в центральной России, две или три зимы, Рада уж и не помнила, так давно это было, и там ее Натэллу научили читать местные. С тех пор, в отличие от других цыганских девушек, она обожала книги. Вычитала в любовных романах о прекрасных принцах и теперь ждала своего ненаглядного. Так и говорила: «Отдашь замуж за нелюбимого, удавлюсь. Моя судьба – другая».
Её судьба и вправду, была другой: удивительной, невероятной. Карты об этом прямо указали, но Рада, не желая верить в предсказание, спутала гадание, чтобы оно не сбылось. Да только то пустое: что уготовано человеку, что написано на роду, того и не переменить.
Как не переменить смерти любимого сына Гриши, которого она лишилась в те годы стояния табором в маленьком, русском городке среди полей и березовых рощ. Остались на руках Рады малые дети Гриши, Андрей да Наталья, их она и растила, всю любовь и всю душу свою вкладывая в сирот.
Натэлла успела услышать часть того, что предрекли ей карты. А говорили они, что много страданий и препятствий будет на её пути, но встретит она того самого ненаглядного из далекой и холодной страны. Всё будут против их любви, но нипочём им будет ненависть людская. Укроются они на долгие годы в другом мире, и будут счастливы, и будут всегда вместе, всегда рядом. Бабка тогда спутала колоду, собрала и, ругаясь, спрятала в платок. Но девушка запомнила главное: её судьба особенная и ждёт её настоящая любовь. Такая, о которой и пишут в книгах.
Натэлла сорвала травинку, сунула её в рот, покусывая сочную, чуть с горчинкой мякоть. Она шла дальше по тропинке, наступая на вытоптанную землю босыми ногами. До стоянки оставалось недалеко, она уже даже слышала храп лошадей, пасущихся рядом со стойбищем, когда вдруг услышала неясный отдалённый шум.
Девушка повертела головой пытаясь разобрать источник шума. С холма, на который она почти взобралась, Нати увидела окрестности Плевны. Черепичные крыши старого города тускло переливались на послеполуденном солнце, нагревая глиняные черепки. А за городом, на самом горизонте, чёрной тучей разлилось людское море. То были войска - месиво из людей, лошадей, орудий. То начинался первый штурм Плевны.
***
А дальше всё было, как во сне. Перепуганные шумом лошади из табора ржали и бились на привязи. Люди суетливо бегали по стоянке, собирая вещи. До их холма было прилично далеко, но кто знает, чем кончится дело? Война пришла так близко и нужно было убираться подальше, коли хотели они оставаться в безопасности. Старшие в таборе приняли решение сниматься с места. С того самого момента, как это было определено, весь цыганский народ торопливо собирал вещи.
К вечеру все было готово. Под непрекращающийся грохот пушек, дальние разрывы снарядов и конский топот многотысячной армии, табор уходил прочь с насиженного места. Тянулись кибитки по пыльной дороге, увозя в неизвестное будущее цыган. Тревожно было на душе Натэллы. Никогда прежде она не видела войны. События дня оглушили её, поразили. Словно во сне она собирала вместе с другими женщинами вещи, укладывала их в кибитки, раздавала указания мальчишкам. А сама всё думала: что же такое эта война? В книгах, которых у неё было не так уж и много, мужчины, участвующие в войне, представали героями. Они сражались за Царя и Отечество, они были красивы и статны. А милые барышни ждали своих мужчин с войны и те возвращались непременно с медалями, лентами и орденами, умудренные опытом и убеленные сединами.
Натэллу мучил интерес. Хоть бы одним глазком взглянуть на эту войну, на этих героических мужчин. Ей было страшно от происходящего и одновременно любопытно. Это увлекало и манило. И поэтому, когда табор, прошедший до темна не так уж и много, остановился на ночлег, в голове Натэллы, ехавшей на бричке в конце обоза, созрела мысль. Это было глупостью, но разве ж угомонить юную и любопытную душу?
Когда весь табор отужинал и разбрелся спать, Натэлла сделала вид, что тоже легла. Обоз должен был выступать в путь утром. Дождавшись, пока уснёт бабушка Рада, а Андрей вернётся с гулянок с красавицей Наирой, девушка накинула лёгкое платье и выскользнула из шарабана.
Пробравшись к своей любимой лошадке, которая чувствовала Натэллу как никто, цыганка отвязала поводья, сунула лошади кусочек сахару, припрятанного заранее, и вскочила ей на спину.Ночь стояла тёмная и Натэлле было легко выбраться из лагеря, двигаясь чуть слышно. Никто не заметил её побега. Бабка спала, кряхтя во сне. А Андрей, тот так вообще спал молодецким сном, нацеловавшись с красавицей Наирой.
Лошадь летела стремглав, Нати управляла ею инстинктивно, держась за гриву и помогая себе голыми пятками, которые упирались в круглые бока лошади. Ночь не дала никакой прохлады и только от быстрого бега лошади Натэллу обдувал небольшой ветерок. Так хорошо было скакать под покровом ночи: ветер в лицо, волосы развеваются, лошадь несёт, что есть прыти.
Но Натэлла мчалась не бесцельно. Лошадь её скакала в сторону осаждённой Плевны и желала девушка лишь одного - тайком, одним глазком увидеть, что же там происходило, пока ее табор уходил подальше. Глупый, ох, глупый это был поступок!
Вскоре она почуяла запах пороха и дым от костров, а на горизонте увидела оранжевое зарево. Приблизившись к городу, девушка увидела страшные следы битвы - земля местами была взрыта, огромные воронки усеивали её тут и там, а между лежали люди - мёртвые, израненные, обожжённые.
Натэлла остановила лошадь, спешилась, привязала ее к какому-то дереву и пошла, осторожно двигаясь среди этого кошмара. Сердце сжалось, когда увидела она столько смерти и горя. Раненых среди тел не было. В неестественных позах лежали обезображенные фигуры, бывшие когда-то бравыми офицерами и простыми солдатами.
Нагнулась, не помня себя от страха, и увидела остановившийся, стеклянный взгляд и длинный ус, когда-то предмет гордости своего владельца. В ужасе она отпрянула от мертвеца. Натэлле сделалось плохо, руки затряслись, затошнило. Острый запах крови, перемешанный с запахами гари и земли, забивался в ноздри, проникал под кожу. Захотелось бежать прочь отсюда! Бежать, чтобы не видеть больше этого чудовищного кошмара!В панике она заметалась среди страшной яви, пытаясь отыскать путь к лошадке, но в глазах стояли только стеклянные глаза, с застывшим навек взглядом в тот самый миг, когда их настигла смерть.