Сильные
Шрифт:
– Прости, не рассчитал. Плечо-то цело?
Вилюй двигал плечом туда-сюда:
– Вроде, цело. Синяк будет – ого-го!
– Я не со зла…
– Да ладно, пустяки. Только ты это… Поосторожней, ладно?
– Чего – поосторожней? Чего, а?
– Привет, Юрюн!
Это Чагыл с Никусом. Вроде ж еще не вечер? И что, всех поотпускали? Ради меня? Вот ведь закавыка…
– Привет! Вот, вернулся.
По плечам я хлопать зарекся. Если Вилюя перекосило, а он самый сильный в нашей компании… Мелкие они какие-то стали. Худосочные. Вилюй, Кустур, Чагыл, Никус. Я смотрел на них сверху вниз и удивлялся: как я
– Расскажешь про Средний мир?
– Про Кузню, про Кузню расскажи! Ты ж там был?
– Был.
– Давай, рассказывай!
Я подбоченился, как подобает бывалому боотуру. Набрал в грудь воздуха, готовясь начать рассказ. Открыл рот – и закрыл.
Они ждали. А я молчал.
Что я им расскажу? Про Кузню нельзя. Нет, точно нельзя, и не уговаривайте. Пусть никого из моих приятелей не возьмут в перековку – лучше промолчать. А что можно вспомнить? Что?! Куо-Куо? Можно, да стыдно. Не буду я про нее рассказывать. Елю-Чёркёчёх? Колыбели, старуха-ящерица?! Нет, нельзя. Раз уж я брату ни словечка не сказал… Средний мир? Про Средний мир точно можно, только что про него рассказывать? Горы как горы, реки как реки, юрты как юрты. Дом Первых Людей – и тот в точности как наш. Скучища! Роды Сабии-хотун? Дядя Сарын и светлая Айысыт? Вот он визжит, ее призывает, вот я ночью их разговор подслушиваю…
Дудки, про это точно не надо!
С адьяраем три дня кумыс пили? Тут ничего нет: ни стыда, ни секретов. Интересно будет, наверное. Жаль, не поверят. Я б тоже не поверил, если б мне кто до отъезда про пьянку с адьяраем рассказал. Что еще? Мотылек? Гора Кюн-Туллур? Сиэги-Маган-Аартык? Сторожевая застава? Мюльдюново облако?!
Что?!
– Кыш отсюда! – грянуло над ухом.
Моих приятелей как ветром сдуло.
4. Мы их в хлам раскатаем…
– Ты зачем их прогнал?
Мюльдюн смотрел на меня сверху вниз – точь-в-точь как я перед этим на приятелей. Молчал – тоже как я. Мне бы ему спасибо сказать, а я злился: не дело это – гонять людей почем зря!
– Не лезь к моим друзьям! Понял?
Брат превратился в грозовую тучу: вот-вот громыхнет, молнией шарахнет. «А пусть попробует!» – подбодрил себя я. Я ждал, а Мюльдюн не пробовал. Ну да, сила воли. Дядя Сарын сказал: Мюльдюн у тебя толковый, у него сила воли есть. Бери с брата пример. Мюльдюн – и толковый?! Впервые такое про него услышал. Сильный – да! Но чтоб толковый?!
– Ты! – гаркнул на меня толковый Мюльдюн. – Ты, засранец!
– Я?!
– Да уж не я! Ты как с отцом говоришь?!
Про мальчишек он забыл напрочь. Все равно что мух отогнал. Улетели – и ладно, что про них вспоминать?
– Как я с ним говорю?
Мюльдюн пыхтел, кряхтел, потел: слово нужное подбирал.
– Непочтительно! Нельзя так с отцом!
– А с сыном – можно? Можно, да?!
– Он старший. Отец. Пойди, извинись!
– Ни за что! Пусть он первый извиняется!
В глотке у Мюльдюна заклокотало, как в закипающем котле. Он сделался больше, еще больше… И усох обратно. Насчет силы воли дядя Сарын был прав. Есть она у Мюльдюна. Полным-полно! Только я все равно извиняться не пойду!
– Маму до слез довел, скотина…
По-моему, у него руки чесались дать мне по шее. Всё проще, чем к чужой совести взывать. Руки чесались, и
Когда он напомнил про маму, в груди у меня что-то ёкнуло, заныло.
– Маму да, – бросил я, набычившись. – Маму жалко. А брата от меня прятать – хорошо?
– Какого брата?
Притворяться Мюльдюн не умел совершенно.
– Нюргуна!
– Не твоё дело!
– Моё! Мой брат – моё дело!
– Заткни пасть, щенок!
– Давай, рассказывай!
Я прямо обрадовался, глядя на Мюльдюна. Когда я решал, о чем парням рассказать, и понимал, что не о чем – наверняка краше был.
– Нет.
– Не расскажешь – сам узнаю! Сам найду!
Слово было сказано. Теперь семья знает мою тайну. Вернее, знает, что я знаю их тайну. Я уставился на брата с вызовом. Снизу вверх? Нет, вровень! Не уступлю, решил я. Ни брату, ни родителям. Провалиться мне на этом самом месте!
Земля задрожала. Почудилось? Нет, вот – снова. Кто-то из-под земли лезет? Уот в гости заявился? Так у нас не Средний мир, у нас Небеса – откуда тут лезть? С нижних Шестых небес, что ли? Мюльдюн тоже почуял дрожь. Отложив распри на потом, мы озирались по сторонам. Твердь вроде не трескается, дым не валит…
А это что? Дым? Нет, пыль.
Возле леса, за сопками, где ручей. Точно, пыль.
Дрожь стала явственней. В уши ударил далекий топот копыт. Облако пыли росло, расползалось; огибая сопки, оно выкатилось на широкую луговину – и я увидел.
Три десятка всадников неслись к улусу. Отряд разворачивался птицей, парящей в вышине, расправлял крылья, словно желал заключить поселок в объятия. Солнце блестело на пластинах брони, клинках мечей, на кованых шлемах, похожих на юрты, украшенные поверху лентами и пучками перьев. Зерцала доспехов, круглые, с бахромой острых лучиков, сами превратились в маленькие солнышки. Кожаные набедренники гулко хлопали по бедрам воинов, по бокам лошадей, усиливая сходство с взлетающей вороньей стаей, когда вороны бьют крыльями по воздуху. Кажется, всадники заметили нас с Мюльдюном, потому что птица начала перестраиваться на скаку. Крылья укоротились, вперед выдвинулся хищный клюв, вобрав в себя две трети отряда. Честно говоря, я не знал таких птиц: куцые крылышки, здоровенный клювище. Мне вообще померещилось, что был миг, когда отряд едва не повернул назад, и причиной этому послужили сыновья Закона-Владыки, случайно решившие выяснить отношения на поле для праздников.
– Адьяраи, – буркнул Мюльдюн.
И уточнил:
– Верхние. Южане, с Первых небес.
– Гости? – спросил я.
Мюльдюн не ответил. Сказать по правде, я и не нуждался в ответе. Все мое существо криком кричало: гости? Гори они огнем, такие гости! Я еще не расширился, словно расстояние между нами и шайкой верхних адьяраев имело значение для превращения в настоящего боотура, но сердце уже билось так, как если бы занимало втрое больше места, чем отведено сердцу. Бум! – дын-дын! Бум! – дын-дын! Два кузнеца лупили молотом и молотком, без жалости, без снисхождения, и вот сейчас тот кузнец, что постарше, скажет: «Давай на закалку…»