Силы небесные, силы земные
Шрифт:
— Алексей Кисанов, слушаю вас.
— Алексей Андреевич, это Феликс.
— Феликс Федорович! Какими судьбами?
— Мне нужна ваша помощь… Срочно. У меня беда.
— Сможете приехать ко мне в офис? Это на Смоленской.
— Буду через час.
— Одну минутку… — Феликс услышал, как детектив велел кому-то отменить запланированную встречу. — Жду вас. Кажется, вы никогда не бывали у меня? Все больше я у вас в лаборатории, а? Записывайте адрес…
…Когда за Лией закрылась дверь, щелкнув замком, Феликсу показалось, что это у него в груди щелкнуло сердце. Щелкнуло, закрылось и так
Лия, солнечный зайчик, воздушный шарик, как ты могла?!
Репейка, дружочек мой маленький, прости меня, прости…
…От тяжких дум он очнулся уже на закате — дом напротив слепил огненными стеклами. Очнулся, словно из душной резиновой палатки выпутался, выбрался на воздух… В квартире до сих пор витал аппетитный запах жаркого, которое приготовила Лия.
Лия, Лия, Лия…
Он бережно завернул уже остывшее тельце Репейки в самое красивое свое полотенце, положил в сумку и отправился обратно к себе в больницу, откуда приехал домой всего несколько часов назад… В отделении патанатомии был небольшой инсинератор [9], и он решил кремировать Репейку в нем.
Отделение уже опустело, последние сотрудники ушли. Феликс включил инсинератор, вытащил тело Репейки, положил на стул, сел рядом в ожидании, пока печь разогреется до нужной температуры… Потом достал медицинский спирт, отлил в стакан, разбавил, выпил…
Если существует рай для зверей, то его маленький дружочек туда обязательно попадет…
Он снова отливал, разбавлял, пил. Репейку он так и не кремировал. Рука не поднялась.
В какой-то момент, когда мозги еще не окончательно заиндевели от алкоголя, он встал, пошатываясь, и положил тельце Репейки в холодильную камеру. И даже сообразил, что нужно печь выключить.
Проснулся он рано, до прихода сотрудников. Голова, кто бы сомневался, раскалывалась. Феликс оставил записку Александру Моисеевичу — сказался больным — и отправился домой — то ли спать, то ли пить…
Два дня он пил и спал. На третий собрался и поехал на работу. Пораньше, до прихода сотрудников.
Он вынимал окоченевшую Репейку из холодильной камеры, как вдруг его стукнуло. Стукнуло капитально, он даже остановился, замер. Трупное окоченение!
Он вспомнил: вынимая тело Репейки из своей сумки, он отметил краем сознания — профессионального сознания! — что ригидность мышц сильно продвинулась. Вспомнилось и то, что оное окоченение — но еще в начальной стадии! — было зафиксировано оным сознанием в тот момент, когда он вытащил кошку из-под кровати. Тогда душевное потрясение помешало работе разума, не позволило ему сделать правильные выводы…
Но вот они, вот: Репейка была убита не меньше чем за три часа до прихода Феликса домой. А Лия в его квартире появилась всего лишь за час с небольшим до него!
ОНА НЕ МОГЛА УБИТЬ РЕПЕЙКУ!
Как только ему пришла в голову эта чудовищная мысль? Лия — убила?!
Нет, конечно же нет!!!
Только…
Кто же тогда убил Репейку?!
Ему хотелось немедленно, сейчас же позвонить Лие, извиниться, покаяться, попросить прощения. Но час был слишком ранний… К тому же следовало уточнить диагноз. Внешне все
И Феликс решил сделать вскрытие.
В прозекторскую заглянул Александр Моисеевич, сверкнул очками.
— Феликс Федорович, приветствую! Как здоровьице? Э-э-э… У меня со зрением проблема? Или это кошка?
— Если придерживаться объективных фактов, проблемы со зрением у вас имеются, уважаемый коллега. Но в данном случае вы не ошиблись: это кошка. Моя.
— Репейка? Что случилось?
— Кто-то ее убил.
— Вот оно как… Ну, соболезнования тогда. Вы только потом стол продезинфицируйте хорошенько. Не хватало еще, чтобы блохи перекинулись на наших клиентов.
— Блохи не любят мертвых, Александр Моисеевич, они питаются кровью живых…
— Ну, это я так сказал, для порядка. Чтоб ты помнил, кто тут начальство.
Патриарх иногда переходил с Феликсом на «ты».
— Не беспокойтесь, об этом я помню даже во сне.
— Ты чего такой опухший? Плакал, что ли? Из-за Репейки?
— Пил. Два дня.
Вскрытие подтвердило, что Репейка была задушена. По совокупности признаков Феликс установил, что кошка погибла не менее чем за два с половиной — три часа до прихода Лии.
Феликс набрал номер Лии, но ее телефон оказался выключен. Голосовое сообщение он оставлять не стал — хотел поговорить с ней лично. Разве расскажешь все в каком-то жалком сообщении!
— Александр Моисеевич, — заглянул он в кабинет шефа, — я вас приглашаю. На похороны Репейки.
— Чего-о-о? А. Хм. И как это будет происходить?
— Кремация в нашем инсинераторе. Пойдем, помолчим. Я развел спирт один к трем, так что чисто символически.
…У Александра Моисеевича никогда не было домашних животных, и он по определению не мог понять Феликса. Но он был хорошим другом.
Они постояли у инсинератора, выпили, не чокаясь.
— Пепел заберешь? Будешь хоронить?
— Нет. Мы ее маленькую душу уже проводили. Спасибо, начальство.
Александр Моисеевич хлопнул Феликса по плечу и молча вышел.
После «церемонии прощания» Феликс снова набрал номер Лии — с тем же успехом. Ему это не понравилось. Утро уже в разгаре, Лия должна быть на работе, а на работе она никогда телефон не выключала…
Предчувствия снова завладели им, причем самые плохие. Он выскочил на улицу, поймал такси, поехал к ней в мастерскую.
Заперто. На дверной звонок никто не отзывается. Телефон Лии по-прежнему отключен.
Разумеется, он не забыл, что Евгения Евгеньевна дала ему номер Арсения. Меньше всего на свете Феликс хотел разговаривать с ним.
Тревога была, однако, сильнее.
— Аллё?
Голос был девичьим, почти детским.
— Я хотел бы поговорить с Арсением…
— Это кто такой?
— Э-э-э… У вас давно этот телефон, девушка?
— А что такого, я его нашла, он валялся прямо на тротуаре, я не своровала! Вы из полиции? Я его просто нашла, так и знайте! Только маме не говорите, пожалуйста-пожалуйста, я же ничего такого не сделала, просто она мои звонки проверяет на айфоне, а этот у меня типа секретный…