Симфония тьмы
Шрифт:
Но к шахматам, как и к любому виду творчества или спорта, это не относится. Там нельзя побеждать только путем элементарного натаскивания и занятий. Там еще присутствует и такая важная составляющая, как талант. Если его нет, то уже ничего не поможет. Вы можете стать мастером, даже гроссмейстером. Но вы никогда не будете чемпионом мира. А мне всегда хотелось быть чемпионом мира. Поэтому я бросил шахматы.
– И занялись своей нынешней работой? – серьезно спросил Моше.
Дронго взглянул на него.
– Что вы имеете в виду?
– Вы стали чемпионом в своей области.
– Вы, кажется, начинаете мне льстить, Моше. Не нужно. Конечно, я не гений. Я просто специалист. Может быть, неплохой. Но это разные вещи.
После ужина они возвращались домой пешком, и Дронго решил еще раз обойти отель. Он обратил внимание на окна кафе «Пулитцер», выходившие на другую сторону канала. Они были сделаны в традиционном стиле и раскрывались не настежь или внутрь, а поднимались вверх. Ресторан был в глубине комплекса зданий, и его окна не имели внешнего выхода.
Завтра утром из Брюсселя должны прилететь Осинский и его сопровождающие. Уже в одиннадцатом часу он попрощался с Моше и поднялся к себе. Снова набрал знакомый номер телефона апартаментов в Брюсселе. На этот раз у телефона оказалась Барбара.
– Вас слушают, – строгим деловым голосом сказала она.
Он чуть помедлил, словно опасаясь разговаривать с ней.
– Кто это? – спросила она. – Вас не слышно.
– Это я, – ответил он. – Как у вас дела?
– Все в порядке, – напряженным голосом сообщила она, – мистер Осинский сейчас отдыхает в своем номере. Концерт прошел, как обычно, с большим успехом.
Он понял, что она все-таки обиделась. И за то, что он вчера фактически поддержал своим молчанием Якобсона. И за то, что сегодня не стал с ней прощаться перед отъездом. Возражать было нечего. Она была права.
– Хорошо, – сказал он, – я жду вас завтра в аэропорту.
– Мы прилетаем утром, – напомнила она, – но на этот раз нас будут встречать и сотрудники частной охранной службы. Мистер Якобсон хочет избежать повторения трагедии, случившейся в Брюсселе.
– Конечно, – согласился он, – надеюсь, в Схипхоле [Схипхол – международный аэропорт Амстердама. Один из лучших аэропортов в Европе и мире. ] ничего подобного не случится.
– Мы тоже на это надеемся. – Она уже собиралась отключиться, когда он позвал:
– Барбара…
Она молчала. Видимо, он тоже понял, что говорить нечего. Все было ясно без слов. И поэтому он тоже молчал. Подобное молчание длилось около пятнадцати секунд, но им показалось, что больше.
– До свидания, – первым пробормотал он наконец, чтобы прервать затянувшуюся паузу.
– До свидания, – сказала она и первой положила трубку.
В эту ночь он спал плохо. Может, потому, что ему снилась Барбара. Может, потому, что гудела система воздухоочистки в его ванной комнате. Он вспомнил, что слышал подобный глухой шум и в отеле «Шератон» в Хартфорде. Может, они все строились по единой технологии и поэтому имели столь одинаковый недостаток, думал Дронго. Впрочем, шум был не очень слышный, и он заснул, чтобы снова увидеть тело Барбары и почти физически ощутить ее присутствие рядом.
Утром он проснулся разбитым. Ему не нравились подобные сны. Он не был суеверным, но в его жизни уже дважды погибали женщины, которые ему нравились. Одну из них он даже любил. И потому он не позволял более себе так сильно увлекаться, словно опасаясь, что энергетика его любви несет отрицательный заряд любимой женщине, разрушая ее собственное защитное поле.
В Схипхоле все прошло спокойно. На этот раз их встречали около десяти сотрудников частной фирмы, нанятых Якобсоном для охраны. «Осинский» и его сопровождающие благополучно сели в припаркованные у здания аэропорта автомобили и приехали в «Пулитцер», где были приготовлены номера для всей группы.
Барбара держалась подчеркнуто сухо и сдержанно, лишь коротко поздоровавшись с приехавшим в аэропорт Дронго. Но из аэропорта они поехали в разных автомобилях: Барбара с «Осинским», а Якобсон сел вместе с Дронго, чтобы узнать последние новости.
– Как у вас дела? – спросил менеджер, глядя в окно, где мелькали традиционные для ландшафта Голландии мельницы и зеленые поля, узкие по фасаду домики с остроконечными крышами и каналы, пересекавшие дороги на пути их следования.
– Пока все в порядке, – сказал Дронго, – я начертил схему, где должны находиться наши люди. И вот в этих номерах желательно поселить Хуана и Брета, – он показал на свою импровизированную карту. – С администрацией отеля я уже договорился, – добавил он.
Якобсон недовольно взглянул на схему.
– Я думал, они будут рядом с нами. Эти номера находятся довольно далеко от апартаментов Осинского.
– Верно. Но там должны быть именно ваши люди. А вместо компенсации я сам поселюсь рядом с вами. Кроме того, по вечерам нужно обязательно перекрывать вход в кафе и ресторан. Пусть двое охранников дежурят там постоянно после шести часов вечера, когда открываются двери.
– Я распоряжусь, – согласился Якобсон. – А кто будет стоять у главного входа? Или вы решили никого там не ставить?
– В холле должен сидеть один человек, – возразил Дронго, – но он все равно ничего не заметит.
– Почему один? Что значит ничего не заметит? – рассерженно спросил Якобсон.
– Ястреб наверняка придумает какой-нибудь оригинальный ход, который мы не сможем предусмотреть. Поэтому главный вход охранять в любом случае бесполезно. Он ведь не войдет в отель просто так, чтобы начать стрельбу по нашей группе. Я знаю Шварцмана, он обязательно придумает какую-нибудь пакость.
– Я начинаю жалеть, что согласился переехать в «Пулитцер», – пробормотал Якобсон.
– Не волнуйтесь. Главное – четко выполнять мои инструкции.
– А вы не забудьте, что Шварцман нужен нам живой. Нужно выяснить, кто именно послал его убрать Осинского. Это для нас очень важно. Иначе после первого убийцы может появиться второй, третий. Мы просто не сможем всех останавливать, пока не найдем источник, питающий такую опасность. Вы меня понимаете? Повторения брюссельской стрельбы не должно быть. Нам очень нужен живой Ястреб.
Дронго посмотрел в окно.
– Вы меня слушаете? – строго спросил Якобсон.