Симон Визенталь. Жизнь и легенды

Симон Визенталь рассказывал историю своей жизни целому ряду журналистов, но это – первая его биография, полностью основанная на документах. В ней использованы сведения из десятков тысяч документов, хранящихся в шестнадцати архивах Австрии, Германии, Польши, Великобритании, США и Израиля. Всем этим архивам я благодарен за помощь.

Частный архив Визенталя, хранящийся в Центре документации в Вене, был любезно и безо всяких условий открыт для меня дочерью Визенталя Паулинкой Крайсберг. Его внучка, Рахель Крайсберг, помогла мне разобраться в лабиринтах семейной генеалогии. Я благодарен им обеим. В Центре документации Визенталя хранятся также личные дела военных

преступников и прочие материалы, с которыми он работал. Во время моей работы в архиве большая часть материалов еще не была каталогизирована и пронумерована. Я располагаю копиями всех документов, цитируемых в данной книге.

Я очень признателен сотрудницам архива Михаэле Воцелка, Бригитте Ленер и Гертруде Мергили, которые помогали мне со знанием дела, терпеливо и доброжелательно. Особенную благодарность я испытываю к Розе-Марии Аустраат, работавшей с Визенталем с 1975 года. Она рассказала мне о своем восхищении «босси», как она его иногда называла, и о своей большой любви к нему. Я очень много узнал от нее. Часть рабочего архива Визенталя я нашел в подвале дома еврейской общины Линца. Щедрую помощь оказала мне и еврейская община Вены.

В архиве Бруно Крайского я получил доступ к ранее неизвестным для ученых материалам, что я очень ценю. Курт Шримм, генеральный прокурор Германии, возглавляющий Центральное управление по расследованию нацистских преступлений в Людвигсбурге, и германское Министерство защиты конституции предоставили мне доступ к нескольким документам, которые прежде были для исследователей закрыты.

Материалы, связанные с поиском Адольфа Эйхмана, до этого тоже запрещенные для публикации, попали ко мне в руки благодаря специальному решению Верховного суда в Иерусалиме, и за это я благодарен главе Отдела Верховного суда Генеральной прокуратуры Израиля Оснат Мендель. Отчет израильского агента Михаэля Блоха мне предоставили его сыновья Дорон и Юваль. Я признателен также брату Михаэля, послу Гидеону Ярдену. Я благодарен целому ряду людей, общавшихся с Визенталем в период его работы на Моссад: Меиру Амиту, Дову Оховскому, Рафи Мейдану и человеку, попросившему называть его здесь именем, под которым он работал в Вене, «Мордехаю Элазару».

Очень важные сведения я получил от начальника Отдела особых расследований американского Министерства юстиции Эли Розенбаума, который, помимо прочего, любезно уделил мне немало времени, чтобы поделиться своими критическими взглядами на Визенталя – главным образом в связи с позицией, занятой Визенталем во время скандала с Куртом Вальдхаймом. Вальдхайм, ныне уже покойный, принял меня у себя дома и дал мне интервью. Я глубоко признателен послу Фердинанду Траутмансдорфу, который помог мне лучше понять Австрию, Маргит Шмидт, сделавшей все от нее зависящее, чтобы помочь мне понять Бруно Крайского, и Петеру Михаэлю Лингенсу, который помог мне понять Симона Визенталя.

Также я признателен множеству других людей – знакомых Визенталя и тех, кто пережил Холокост, которые проживают во Львове, Вене, Линце, Бад-Аусзе, Берлине, Париже, Лондоне, Осло, Вашингтоне, Нью-Йорке, Лос-Анджелесе, Буэнос-Айресе, Сан-Пауло, Тель-Авиве и Иерусалиме: Ави Авидову, Эвелине Адонка, Инес Аустерн, Дану Ашбелю, Джону Бунцелю, Икаросу Биги, Ехезкелю Бейнишу, Иегуде Блюму, Ашеру Бен Натану, Хани и Паулю Гросс, Сесилии Грюнвальд, Франку Грелке, Еве Дьюкс, Дану Динеру, Марвину Хайеру, Свони Хант, Авшалому Одику, Жюлю Гуфу, Рони Хофу, Эли Визелю, Аарону Вайсу, Эфраиму Зуроффу, Марио Химановичу, Бине Тышлер, Ричарду Транку, Вальтеру Таре, Михаэлю Йону, Петеру Марбо, Хосе Московицу, Мартину Мендельсону, Гааварду Нигаарду, Полу Силсу, Гелмару Сартору, Авнеру Анбару, Саре Поставски, Гансу Попперу, Гелле Пик, Александру Фридману, Тувье Фридману, Инго Цехнеру, Леону Цельману, Аврааму Кушниру, Клаудии Кюнер, Эриху Кляйну, Омри Каплану-Фойрайзену, Беате и Сержу Кларсфельд, Петеру Крайскому, Оливеру Раткольбу, Дорону Рабиновичи, Мартину Розену, Цали

Решеф, Петеру Шварцу, Михаэлю Штергару, Генриху Шмидту, Марку Шраберману. Без их помощи, сведений и советов эта книга не появилась бы на свет.

В Вене меня принимал Международный исследовательский центр культурных исследований. Сотрудники Центра встретили меня приветливо, а доктор Луз Моснер помог мне полезными советами. Ави Кацман, как обычно, тщательно и умело отредактировал мою рукопись. С удовольсвтвием выражаю благодарность также моему литературному агенту и другу Деборе Харрис.

Таких похорон мир еще не видел: никогда раньше в одной могиле не хоронили останки столь большого количества людей. Эти похороны состоялись 26 июня 1949 года. Начались они в Тель-Авиве.

В Большой синагоге воцарилась атмосфера почти нестерпимого ужаса; в толпе, собравшейся на улице, раздавались истерические вопли. Газеты сообщали, что на похороны пришли десятки тысяч людей, и описывали душераздирающие сцены. Раздавались крики «Папа!», «Мама!». Люди падали в обморок. В толпе были и маленькие дети.

В главном зале синагоги поставили стеклянный саркофаг длиной полтора метра, а в нем – тридцать фарфоровых урн в голубую и белую полоски. Газеты писали, что в урнах был прах двухсот тысяч евреев, убитых во время Холокоста. На церемонии присутствовали мэр города, видные общественные деятели и раввины. После речей и молитв саркофаг погрузили на полицейскую машину и повезли по улицам города. Машина с трудом прокладывала путь через толпу. Везде, где она проезжала, люди закрывали магазины и мастерские, выстраивались вдоль дороги и стояли в скорбном молчании.

Из Тель-Авива саркофаг направился в Реховот, где жил президент Хаим Вейцман. Занятия в школах были отменены; учеников отправили смотреть на траурный кортеж. Престарелый, тщедушный и почти слепой Вейцман сказал всего несколько слов, после чего саркофаг повезли в Иерусалим. У въезда в город его ожидали тысячи плачущих людей. Некоторые из них принесли с собой куски мыла. Они ошибочно считали, что оно сделано из жира погибших евреев, и хотели похоронить его вместе со стеклянным саркофагом на кладбище Сангедрия, рядом со склепами, высеченными в скале две тысячи лет назад.

Человека, по инициативе которого эти исторические похороны были организованы, звали Симон Визенталь. Ему был тогда сорок один год. После освобождения из австрийского концентрационного лагеря Маутхаузен он жил в расположенном поблизости городе Линце и занимался поиском нацистских преступников. Прах погибших был собран по его же инициативе в концлагерях и других расположенных в Австрии местах заключения.

«Стеклянный саркофаг, – писал он впоследствии, – превратился вдруг в некое подобие зеркала, в котором отражалось множество лиц: товарищей по гетто, друзей из концентрационных лагерей, людей, забитых насмерть, умерших с голоду, загнанных на колючую проволоку, по которой шел ток. Я видел страх на лицах евреев, которых кнутами и палками гнали в газовые камеры звери в человеческом обличье, лишенные совести и чувств и не желавшие услышать их единственную мольбу: позволить им жить».

К тому времени Визенталь уже был знаком с несколькими израильтянами, но его самого в Израиле знали немногие. Мэр Тель-Авива, Исраэль Рокеах, тоже не знал, кто такой Визенталь, когда несколькими месяцами ранее тот прислал ему письмо на идише. Судя по всему, решительный тон Визенталя произвел на Рокеаха впечатление. Визенталь писал, что австрийская Организация бывших узников концлагерей «решила» перенести в Израиль прах святых и «решила» удостоить мэрию Тель-Авива чести этот прах принять. Это не было похоже на вопрос, просьбу или предложение; это звучало почти как приказ. Отказаться было невозможно, и Рокеах написал в ответ, что Тель-Авив примет урны с прахом со «священным трепетом», хотя на самом деле понятия не имел, что с ними делать.