Символ Веры
Шрифт:
– Если смотреть со стороны - да, безусловно, - согласился рассказчик.
– Но для тех, кто был там, в ту ночь, все казалось вполне естественным и разумным. События раскручивались слишком быстро и ... жестко. А Франц никогда не держал в руках оружия, не сталкивался с открытым насилием. Он хотел безопасности и возможности спокойно все обдумать. И решал задачу, как умел. Глядя сквозь время и линзу соответствующего опыта его решения нельзя назвать наилучшими. Но единственный человек, который мог посоветовать что-нибудь дельное, к тому часу был уже мертв. Франц боялся смерти, боялся потерять подопечного. Кто осудит его за импульсивное решение нанять уголовных типов?
– Будущий понтифик, жизнь которого не стоила и гроша. Секретарь кардинала-вице-канцлера. И еще восемь... или семь?
– Восемь.
– И восемь жалких наемников-контрабандистов. В одном месте, в одно время. Определенно, не обошлось без фатума, воли судьбы.
– Судьбы нет. Есть лишь Providentia - Промысел Божий, - поправил рассказчик.
– Как скажешь, - не стал спорить слепец.
– Как скажешь…
Глава 14
Как сказали бы в обществе - Ицхак Риман «Il a attir'e l'attention» - привлекал внимание. В значении - заинтересовывал дам и невольно заставлял мужчин втягивать пивные животы.
Трудно избежать любопытства, когда в тебе всего метр семьдесят роста, но размах плеч кажется приближающимся к тому самому росту; на голове типичная шапочка-ермолка, а под специально перешитой курткой угадывается нечто странное, похожее на чемодан с лямками или рюкзак с жестким каркасом. Такой человек вызывает интерес где угодно, но в особенности - если он не спеша дефилирует вдоль набережной Сены с видом праздного мещанина.
Дважды у Римана проверяли passeport, настолько его вид не гармонировал со славным городом Парижем, вернее с историческим центром, где место лишь приличным людям с пристойной годовой рентой. И дважды же полицейские-ажаны козыряли, извиняясь за доставленное неудобство.
Риман вежливо принимал извинения и столь же вежливо кивал в ответ. Он приближался к «Световому Мосту» размеренными шагами уверенного в себе человека, который в точности знает, где и когда намерен оказаться.
Ицхак позволил себе лишь одну остановку, у пункта электросвязи «Telex-Rapport». Он зашел в будку, похожую на телефонную, тщательно запер за собой дверцу, дернул правой рукой, освобождая из-под ремешка часов тонкую стальную цепочку с двумя маленькими, но очень прочными карабинами. Сбоку от дверцы с матовой целлулоидной панелью вместо стеклянного окошка, традиционно располагался крючок для зонта. Ицхак накинул цепь на ручку двери и крюк, фиксируя так, что теперь никто не мог одним махом открыть будку снаружи. Эта привычка сопутствовала хозяину много лет и поглотила немало человекочасов. Но однажды спасла Риману жизнь, что с его точки зрения искупало временные потери. А еще один раз цепочка пригодилась в качестве импровизированной гарроты.
Обезопасив себя от возможного вторжения, Ицхак закатал левый рукав мешковатой куртки, открывая наручный «Миньон», похожий на помесь часов и крошечной пишущей машинки в маленьком прочном корпусе из бакелита с прозрачными окошками. Вынул заглушку, извлек два тонких провода и вставил в гнезда стационарного коммутатора. Несколько секунд понадобилось, чтобы подзарядить аккумулятор крошечного аппаратика, а затем «Миньон» ожил. Застрекотал, вращая маленькими шестеренками и хитрой электромеханической начинкой. Риман вздохнул, вспоминая времена, когда все это делалось проще, через телеграф или телефонных барышень. Собственно, делалось и сейчас, но конспирация требовала более защищенной связи, а прогресс такие возможности предоставлял. Разумеется, и телепечатное сообщение можно было перехватить, но это было куда сложнее, чем при телефонном разговоре. А самое главное - при правильной и своевременной смене шифра перехват ничего не давал, кроме хаотичной последовательности символов.
Кодированный электрический сигнал ушел на станцию-коллектор, где оператор, получив очередной запрос, с вышколенной точностью ввел соответствующую последовательность на пульте аппарата «мемекс». Электромеханический агрегат ответил вспышкой зеленой лампы - для абонента имелось сообщение. И в обратную сторону автоматически отправился уже иной набор сигналов, который преобразовался крошечным шестереночным мозгом «Миньона» в набор печатных символов.
Из тонкой щели выползла узкая бумажная лента, перфорированная через каждые два сантиметра. Точки, тире и цифры. Продвинутые модели позволяли слать и передавать полноценные текстовые сообщения, но Риман верил в здоровый консерватизм и надежность простоты. Кроме того, чем больше возможностей, тем больше объем аппарата, а хозяин считал, что и без того носит немалый груз хитрой машинерии.
На этот раз сообщение было очень коротким - все без изменений, направление «Африка» работает, как заведено, незапланированных происшествий не случалось. Риман оторвал использованный участок ленточки, тщательно сжег в специально установленной чашке газовой горелки, похожей на пепельницу. Одернул рукав, скрывая «Миньон», снял цепочку, вернув ее на прежнее место.
У Римана было еще четверть часа, и он употребил их для совсем уж неспешной прогулки вдоль реки. Смеркалось, все больше почтенных «bourgeois» появлялось на улицах. Слово это давно изменило смысл и теперь охватывало обширный класс между пролетариями и «золотой» элитой. Человек, который может позволить себе пристойный уровень жизни, счет в банке и ренту, однако не обладает существенными активами и капиталами. Днем все эти люди неустанно трудились на благо общества и собственного частного процветания, подобно гномам, что не видят солнечного света под тяжелыми сводами конторских потолков. Но вечером торопятся наверстать упущенное. Париж посещало ничтожно мало (в сравнении с его статусом. конечно) туристов и прочих прожигателей жизни. Город был слишком дорог, а те, кто мог себе позволить настоящий отдых - отправлялись совсем в другие места.
Над головой скользнул яркий сиреневый луч - включилась подсветка Башни Ворраля, а на высоте четырехсот метров закрутилась батарея из трех громадных прожекторов.
Сама башня отсюда, с набережной, была не видна - ее скрывали расстояние и комплекс французского отделения американского картеля «Association of Independent Entrepreneurs». Но темнеющее небо подсвечивалось отраженным светом, попеременно золотым и сиреневым.
Скользнув взглядом по зданию, Риман усмехнулся, вспоминая, сколько копий было сломано относительно зданий AIE или «Мерзости Талда», как их обычно именовали во французской прессе. Дед Престейна еще в прошлом веке купил и перестроил довольно симпатичный особнячок в пятнадцать этажей и окнами на Сену. Отец, пользуясь временным спадом цен, выкупил солидный участок вокруг особняка и затеял строительство куда более обширного комплекса. Сын - собственно Иоганн Престейн Талд - строительство закончил, но поступил экстравагантно. Он не стал сносить особнячок, как планировалось изначально, а вписал его в общий ансамбль. Громадины новых построек возвышались справа и слева от дома, накрывали его сверху солидной аркой, но при этом первый офисный дом Престейнов остался полностью самостоятельной постройкой.
Несколько лет подряд возмущенная общественность, щедро оплаченная конкурентами AIE, требовала снести «воплощенную архитектурную мерзость», но денег для контрмер у Талда было достаточно, и со временем все затихло. А потом был новый скачок цен на парижскую недвижимость, сделавший ее самой дорогой в мире, и Престейн сохранил комплекс на балансе, даже с учетом того, что основные дела теперь решались в Реймсе.
С заходом солнца на внешнюю сторону зданий выползали мойщики окон, похожие на крошечных букашек. Днем их работа воспрещалась, во избежание искажения архитектурного ансамбля и облика столицы мира.
Слабо улыбаясь собственным мыслям, вспоминая о некоторой работе на картель Талда, Риман миновал скульптуру «Механик, работающий с паровым насосом на электростанции», которая символизировала послевоенный подъем Франции. Еще одна достопримечательность, ради которой из Германии выписали лучшего мастера, Ланг, надо сказать, не подвел, произведение получилось впечатляющим. Постамент бронзовой композиции был обклеен совсем свежими рекламками, которые еще не успели сорвать ажаны. На сей раз рекламировали «ликвидный пистолет» - распылитель едкой взвеси, специально для самозащиты дам. А также радиевую зубную пасту, уникально дезинфицирующую полость рта и язык.