Символы распада
Шрифт:
— Вы сказали, что вы из полиции, — мрачно спросил командир лайнера, — у вас есть документы?
Он почувствовал по акценту, что говоривший иностранец. И это его насторожило.
— У меня есть командировочное предписание, — попытался объяснить Дронго, — есть письмо в Интерпол.
— Вы не гражданин Италии? — уточнил пилот.
— Нет, — признался Дронго.
— И не служите в итальянской полиции?
— Нет, — он уже понимал, что его затея с треском провалилась.
— Выйдите из кабины, — приказал пилот, — это не частный самолет. И мы не выполняем заказов наших пассажиров. Самолет прибудет в Амстердам точно по графику. Если у вас есть очень важное дело,
— Что и следовало ожидать, — уныло сказал Дронго, выходя из кабины.
Он вернулся на свое место. Сел рядом с Машковым.
— Ну, что? — спросил полковник. — Получилось?
— Спрашивали, где мои документы, — признался Дронго, — и, выяснив, что я не итальянский полицейский, прогнали из кабины пилотов.
Машков усмехнулся.
— Так тебе и надо, — сказал он, — привык все решать кавалерийским наскоком. Ничего не получится, они сядут все равно точно по графику.
— Как это не получится? — вдруг спросил Дронго. — Еще как получится.
Он снова поднялся и, достав свою кредитную карточку, прошел к телефону, установленному между салонами самолета. Вставив карточку, он быстро набрал номер и минут пять с кем-то оживленно разговаривал. Потом снова вернулся на свое место.
— С кем ты говорил? — поинтересовался Машков.
— Сейчас узнаешь, — победно улыбнулся Дронго, — минут через десять-пятнадцать.
Полковник кивнул и не стал больше задавать вопросов. Ждать пришлось долго, минут двадцать, пока в салоне авиалайнера не раздался голос командира экипажа.
— Мы совершаем полет по маршруту Турин — Амстердам. Вниманию пассажиров, наш самолет прибудет в аэропорт Схипхол на десять минут раньше срока. Температура в аэропорту плюс восемнадцать градусов. Благодарю за внимание.
— Как это тебе удалось? — изумленно спросил Машков, когда Дронго перевел ему сообщение командира экипажа.
— Очень просто. Я позвонил в Палермо комиссару Бове. Он позвонил в Рим, а оттуда уже позвонили в Турин и связались с самолетом, подтвердив мои полномочия. Теперь мы прилетим в столицу Голландии почти одновременно с Лопухиным и людьми, которые находятся с ним в лайнере. Наша задача — не упустить его в Амстердаме.
Машков ошеломленно смотрел на Дронго. Потом признался:
— Чем больше я с тобой общаюсь, тем больше убеждаюсь, что ты уникальный человек. Для тебя не существует барьеров. Никаких барьеров. Я могу тебе только позавидовать.
Амстердам. 21 августа
Они действительно прилетели в Амстердам на десять минут раньше срока, и командиру даже пришлось запросить разрешение на незапланированную посадку. Их посадили у другого терминала, и хотя они первыми выскочили из самолета и бегом добирались до другого выхода, все же потеряли несколько минут. Они опасались, что упустят Полухина из виду. Они ждали его у выхода, при этом Дронго все время нетерпеливо посматривал на часы. Он винил во всем только самого себя. Нужно было просить не десять, а пятнадцать минут, укорял он себя. Но Полухин и Ревелли вышли даже с некоторым опозданием. Они получали багаж итальянца и поэтому задержались. Усевшись в такси, они поехали в город. Дронго и Машков, предусмотрительно разделившись, взяли два такси и отправились следом за ними.
Бьи уже поздний вечер, и все очень устали. Ревелли со своим спутником приехал в «Гранд-отель Краснопольски», где и снял себе номер люкс
«Гранд-отель Краснопольски» располагался недалеко от железнодорожного вокзала.
Чуть позже удалось выяснить, что их подопечные остановились здесь всего на один день и соответственно оплатили свои номера. Вернее, на одну ночь. Это означало, что времени на наблюдение за двумя негодяями у них не оставалось. Отель, находившийся в центре Амстердама, представлял собой запутанную систему помещений и вытянутых в разные стороны коридоров. Шесть лифтов находились на довольно большом расстоянии друг от друга, и у каждого висела табличка с указанием, в какие конкретно номера можно было попасть, чтобы не заблудиться в столь сложном лабиринте. У Дронго был номер сорок семьдесят четыре, и, чтобы попасть в него, он поднимался на лифте номер пять, затем сворачивал направо, проходил коридор, спускался по лестнице на другой уровень и, снова пройдя по коридору, попадал в свой номер, выходивший окнами на многоэтажную автостоянку.
Номер Машкова был рядом. Теперь нужно было ждать ночи, чтобы попытаться что-либо предпринять. При этом нужно было исходить из тех реальных фактов, что у Ревелли и его напарника могли оказаться и другие спутники. И что они могли быть вооружены. И, что самое важное, в случае любых неприятностей последовали бы очень сложные объяснения с голландской полицией, так как они прибыли в Амстердам, не договорившись с местной полицией, не заручившись поддержкой Интерпола. И в таком случае еще неизвестно, кто привлек бы большее внимание местных властей — двое иностранцев, которые не могли толком объяснить, что именно они здесь делают, или итальянец и его спутник, у которых все документы были в порядке.
В половине четвертого ночи Машков зашел к Дронго, и они, выйдя из комнаты, поспешили к лифту номер шесть, расположенному в конце длинного коридора. Дронго около часа потратил на изучение внутреннего устройства отеля, чтобы не заблудиться. Их задача облегчалась еще и тем, что оба интересующих их человека жили в разных номерах. Сноб Ревелли решил, что его добровольный телохранитель не может жить в одном номере с ним. А может, он просто боялся оставаться на ночь с убийцей, который так лихо расправился у него на глазах с двумя киллерами.
Дронго уже изложил свой план Машкову, и тот его одобрил. Следовало сыграть на внезапности и на незнании Полухиным языков. Они прошли по коридору, спустились на этаж, сели в лифт, поднялись на два этажа в другом крыле и наконец оказались у дверей номера Полухина. Машков осторожно постучал. Дронго стоял в стороне так, чтобы не быть заметным из «глазка». Глазки, кстати, были на всех дверях этого отеля.
— Кто там? — спросил сонный Полухин и хромая подошел к дверям.
Машков начал что-то объяснять по-английски, но Полухин его не понял.
— Ноу, ноу, — крикнул он, отходя от двери. Машков снова постучал. Полухин вернулся и услышал, что неизвестный говорит: «Портье, портье».
— Ах, портье, — догадался Полухин, открывая дверь. В ту же секунду он оказался на полу. Дронго ринулся к нему и ударом своего более чем стокилограммового тела отбросил его от дверей. Когда Полухин попытался подняться, на нем уже сидел Машков, выворачивая его руки и затягивая их полотенцем. Полухин не мог даже кричать, так как Дронго сразу набросил на него простыню, затягивая ее на горле. Машков связал Полухину руки, затем так же тщательно и ноги. Простыня по-прежнему мешала Полухину видеть, что происходит. Дронго и Машков перенесли его на кровать.