Символы священной науки
Шрифт:
Мы сказали, что пребывающее в сердце есть одновременно дживатман, с точки зрения индивидуального проявления, и абсолютный Атман, или Параматман, с точки зрения изначального принципа. Но различие между ними иллюзорно, то есть существует только по отношению к проявлению, в абсолютной же реальности они образуют единое целое. Это "двое, которые вошли в пещеру" и о которых в то же время говорится также, что они "остались пребывать на самой высокой вершине, так что обе символики, горы и пещеры, оказываются здесь соединенными. [349] Текст добавляет, что "знающие Брахму называют его мраком и светом", это более конкретно соотносится с символикой Нара-нараяны, о которой мы говорили в связи с Атма-Джита, цитируя именно этот текст: Нара, человеческое или смертное, которое есть дживатман, отождествляется с Арджуной, а Нараяна, божественное, или бессмертное, то есть Параматман, с Кришной. Но, согласно их точному смыслу, имя Кришна обозначает темный цвет, а имя Арджуна — светлый, то есть, соответственно, ночь и день, поскольку они рассматриваются как олицетворение непроявленного и проявленного. [350] Абсолютно такая же символика обнаруживается в случае Диоскуров, находящихся в соотношении с двумя гемисфера-ми, темной и освещенной, как мы уже показали это, исследуя значение "двойной спирали".
349
Катха Упанишада, III, 1 (ср. Брахма-Сутра, I, 2, сутры 11–12).
350
A. Coomaraswamy, The Darker Side of the Dawn et Angel and Titan, an essay in Vedic Onthlody.
С
351
Мундака Упанишада, III, 1, 1; Шветашвара Упанишада, IV, 6.
Прежде чем закрыть эту тему, мы сделаем еще одну лингвистическую ремарку, не слишком важную, но, по крайней мере, любопытную: египетское слово гор (hor), являющееся именем бога Гора, как кажется, первоначально означало «сердце». Гор, следовательно, должен был являться "Центром Мира", согласно значению, которое встречается в большинстве традиций и которое, кроме того, в совершенстве согласуется со всей совокупностью его символики, насколько ее можно себе представить. С первого взгляда можно было бы поддаться искушению уподобить это слово гор латинскому кор (cor), которое имеет тот же смысл, и поддаться ему тем более легко, что в различных языках подобные корни, обозначающие сердце, встречаются одновременно и с придыхательной, и с гортанной первой буквой. Так, с одной стороны мы имеем hrid, или hirdaya в санскрите, heart в английском, herz в немецком, а с другой, — ker или kardion в греческом, да и само cor (в родительном падеже cordis) в латинском; но общим корнем для всех этих слов, включая последнее, на самом деле является HRD и KRD, и не похоже, чтобы таким же мог быть и случай слова гор, так что в данном случае речь идет не о реальной тождественности корня, но лишь о, своего рода фонетической схожести, не менее, однако, примечательной. Но вот что еще более примечательно и что, во всяком случае, прямо соотносится с нашей темой: в еврейском языке слово hor или hur, написанное через букву хет (heth), означает «пещера». Мы не хотим сказать, что существует этимологическая связь между еврейскими и египетскими словами, хотя, строго говоря, они могли бы иметь более или менее отдаленное общее происхождение. В конечном счете это не столь важно, поскольку известно, что нигде не бывает ничего абсолютно случайного, и аналогия представляется достойной внимания. Но и это еще не все: опять-таки в еврейском языке гор (hor), или гар (har), написанное на этот раз через букву хе (he), означает «гора». Если отметить, что хет, в ряду придыхательных, есть усиление или отвердение хе, что некоторым образом означает «сдавливание», и что идеографически уже и сама эта буква выражает идею границы или ограды, то мы увидим, что само соотношение этих букв указывает на пещеру как на замкнутое место в горе, и это точно как в буквальном, так и символическом смысле. Здесь мы снова оказываемся перед соотношением горы и пещеры, которое исследуем теперь более тщательно.
31. Гора и Пещера [352]
Итак, существует тесная связь между горой и пещерой, поскольку и та, и другая берутся за символы духовных центров, каковыми, собственно, являются также, по причинам вполне очевидным, все «осевые» или «полярные» символы, среди которых гора — один из главнейших. Напомним, что под этим углом зрения пещера должна рассматриваться как расположенная под горой или внутри нее, что еще более усиливает связь, существующую между этими двумя символами, которые в некотором роде дополняют друг друга. Надо, однако, заметить, что гора имеет более первозданный характер, нежели пещера. Это следует из того, что она видима снаружи, и притом со всех сторон, в то время как пещера, напротив, является, как мы уже сказали, местом по самой своей сути скрытым и закрытым. Отсюда легко заключить, что отождествление духовного центра с горой соответствует именно первоначальному периоду земного человечества, в течение которого вся истина целиком была доступна всем (откуда название эпохи Сатья-Юга, и вершина горы — Сатья-Лока, или "место истины"). Но когда, вследствие нисходящего хода цикла, та же самая истина стала доступна лишь для более или менее ограниченной «элиты» (что совпадает с началом инициации, понимаемой в самом строгом смысле) и скрыта от большинства людей, пещера сделалась символом более подходящим для духовного центра и, следовательно, для инициатических святилищ, которые являются ее образами. Вследствие такого изменения, центр, можно сказать, не покинул гору, но лишь ушел с ее вершины в глубину; с другой стороны, это же изменение есть, своего рода, «инверсия», в силу которой, как мы уже говорили, "небесный мир" (с которым соотносится возвышение горы над земной поверхностью) стал, в некотором роде, "подземным миром" (хотя в действительности изменился не он, а условия внешнего мира и, стало быть, его отношения с последним). И эта «инверсия» получает выражение в соответствующих схемах горы и пещеры, которые в то же время выражают их взаимодополняемость.
352
Опубл. в Е.Т., янв. 1938.
Как мы уже сказали раньше, схема горы, как и схема пирамиды и кургана, которые являются ее эквивалентами, есть треугольник, вершиной вверх; схемой же пещеры, напротив, является треугольник, вершиной вниз, стало быть, обратный по отношению к первому. Этот опрокинутый треугольник является также и схематическим изображением сердца [353] и чаши, которая обычно уподобляется ему в символике, как мы уже показали это, говоря о Св. Граале. [354] Добавим, что эти последние символы или их подобия, с более общей точки зрения, соотносятся с пассивным, или женским принципом универсальной проявленности, либо же с одним из его аспектов, [355] тогда как те, что схематически изображаются треугольником вершиной вверх, соотносятся с принципом активным, или мужским. С другой стороны, если поместить оба треугольника один под другим, что соответствует расположению пещеры под горой, мы увидим, что второй может рассматриваться как отражение первого (рис. 12); и эта идея отражения хорошо согласуется с соотношением символа производного с символом первоначальным, в соответствии с тем, что мы только что сказали о соотношении горы и пещеры, понимаемых как последовательные олицетворения духовного центра в различных фазах циклического развития.
353
С этим изображением можно соотнести тот факт, что арабское слово калб, обозначающее сердце, подчеркивает его «перевернутое» положение (см. Т. Буркхардт, О Барзаке (Перешейке), в E.Т., дек. 1937.
354
В древнем Египте сосуд был иероглифом сердца. «Чаша» Таро также соответствует сердцу обычных карт.
355
Опрокинутый
Можно было бы выразить удивление в связи с тем, что мы изображаем здесь перевернутый треугольник меньшим, чем треугольник правильный, ибо, являясь отражением последнего, он, казалось бы, должен был быть ему равен. Но такая разница в пропорциях не есть нечто исключительное в символике; так, в еврейской Каббале «Макропросоп», или "Большой Лик", своим отражением имеет «Микропросоп», или "Малый Лик". Для этого в данном случае есть еще и особая причина; мы уже упоминали, в связи с соотношением пещеры и сердца, текст из Упанишад, где говорится, что Принцип, который пребывает в "центре человеческого существа", "меньше, чем зернышко риса, чем зерно ячменя, чем горчичное семя, чем семя проса, чем ядро семени проса", и в то же время "больше, чем земля, больше, чем воздух (или промежуточный мир), больше, чем небо, больше, чем все эти миры". [356] Итак, в обратном соотношении двух символов, которое мы рассматриваем здесь, именно гора соответствует идее «великости», а пещера (или полость сердца) — идее «малости». Аспект «великости» соотносится, кроме того, с абсолютной реальностью, аспект же «малости» — с внешней видимостью проявленности; стало быть, совершенно нормально, что первый олицетворяется символом, соответствующим «изначальному» [357] состоянию, а второй — тем, что соответствует последующему состоянию «помрачения» и духовной «потаенности».
356
Чхандогья Упанишада, III, 14, 3.
357
Известно, что Данте помещает Земной Рай на вершине горы; именно таким было положение духовною центра в «изначальном состоянии» человечества.
Если же мы хотим изобразить пещеру расположенной в самом центре (в сердце, можно было бы сказать) горы (рис. 13), достаточно перенести опрокинутый треугольник внутрь правильного треугольника таким образом, чтобы их центры совпали; тогда он непременно должен быть меньше, чтобы целиком вместиться в последний, но, за исключением этой разницы, в целом получаемая таким образом фигура явно идентична «Печати Соломона», где два противоположных треугольника равным образом олицетворяют два взаимодополняющих принципа в различных вариантах их применения.
С другой стороны, если сделать стороны перевернутого треугольника равными половине сторон треугольника правильного (мы их сделали чуть меньшими для того, чтобы оба треугольника четко отделялись один от другого, но на самом деле вполне очевидно, что вход в пещеру должен находиться на самой поверхности горы, и, следовательно, изображающий ее треугольник должен был бы в действительности касаться контура другого), [358] то малый треугольник разделит поверхность большого на четыре равные части, из которых одной будет сам перевернутый треугольник, а три остальных будут треугольниками правильными. Это последнее соображение, так же, как и некоторые связанные с ним числовые соотношения, по правде сказать, не имеет прямого отношения к теме этой главы, но, несомненно, у нас еще будет случай вернуться к нему в ходе наших дальнейших исследований.
358
Из этой схемы можно было бы заметить, что если гора замещается пирамидой, то внутренняя камера последней является точным эквивалентом пещеры.
32. Сердце и Мировое Яйцо [359]
После всех соображений, высказанных ранее по поводу различных аспектов символики пещеры, нам остается рассмотреть еще один важный момент: отношения этого символа с символом "Мирового Яйца". Но чтобы это было хорошо понято и непосредственно связано с тем, что мы говорили до сих пор, следует прежде всего сказать о символических связях сердца с "Мировым Яйцом". На первый взгляд, можно было бы удивиться этому сравнению, не усмотрев в нем ничего, кроме определенного сходства формы между сердцем и яйцом; но само это сходство может иметь подлинное значение лишь в том случае, если существуют и более глубокие связи. А тот факт, что Омфалос и бетиль, несомненные символы центра, часто имеют яйцевидную форму, как имел ее Омфалос в Дельфах, [360] убедительно свидетельствует, что так и должно быть, и что именно это нам и следует теперь объяснить.
359
Опубл. в Е.Т., февр… 1938.
360
Подробно мы рассмотрели эти символы в работе Царь Мира, отметив там, что в иных случаях они обретают коническую форму, что находится в прямой связи с символом горы, так что и здесь мы обнаруживаем комплементарность двух изображений, о которой мы недавно говорили.
Прежде всего надо понять, что "Мировое Яйцо" обозначает не «проявленный», но «эмбриональный» космос, из которого возникает вселенная, расширяясь по всем направлениям, начиная от исходной точки; совершенно ясно, что эта исходная точка неизбежно совпадает с самим центром Яйца. Таким образом, "Мировое Яйцо" «центрально» по отношению к космосу. [361] Библейским образом Земного Рая, который есть также и "Центр Мира", является круговая ограда, которую можно рассматривать как горизонтальный срез яйцевидной и сферической формы. Добавим, что в действительности существенная разница между этими двумя формами состоит в том, что форма сферическая, равномерно распространяясь из своего центра, является подлинно изначальной формой, тогда как яйцевидная форма соответствует уже дифференцированному состоянию, производному от предыдущего как результат некой «поляризации», или удвоения центра. [362] Впрочем, такое удвоение неотъемлемо присуще вращательному движению сферы вокруг оси, ибо само начало вращения «отменяет» прежний смысл направлений пространства как таковых… И как раз это знаменует переход от одной к другой из тех двух последовательных фаз космогонического процесса, которые символизируются, соответственно, сферой и яйцом. [363]
361
Символ плода имеет здесь такое же значение, что и символ яйца; несомненно, мы вернемся к этому в ходе дальнейших исследований; а сейчас заметим, что этот символ, помимо всего прочего, очевидным образом связан с символом «сада», то есть земного рая.
362
Так, в планиметрии единый центр круга, удваиваясь, рождает два центра эллипса. То же удвоение ясно выражено в дальневосточном символе инь-ян, который также имеет определенную связь с символом "Мирового Яйца".
363
Отметим еще по поводу сферической формы, что в исламской традиции сфера изначального чистого света есть Ruh mohammediyah, которая является в то же время "Сердцем Мира"; и весь «космос» целиком животворится пульсациями этого сердца, которое чаще всего именуется barzakh ("перешеек") (см. по этому вопросу статью Т. Буркхардта, в Е.Т., дек. 1937).