Синдикат грехов
Шрифт:
Ну, в частности, один ублюдок, но двое других согласились с этим, даже после того, как у нас был самый потрясающий секс в моей жизни. Возможно, у них и потрясающие члены, но, черт возьми, они все равно мудаки.
Поездка с Калебом до квартиры была мучительно неловкой. Какое бы напряжение, как я думала, мы ни сняли, оно рассеялось.
Когда мы вернулись, Калеб сказал, что сегодня вечером у них встреча по поводу Четырех Семей, и, несмотря на то, что я должна быть с ними, они сказали, что
«Ну не знаю. Покрась свои гребаные ногти на ногах или что-нибудь такое.»
Это предложил Калеба, когда я спросила, какого хрена мне делать тут одной. Меня бесило, что они не доверяли мне быть там.
С другой стороны, я им тоже не доверяла.
Но, возможно, мне придется показать им, насколько я на самом деле чертовски способная, чтобы в следующий раз меня снова не оставили.
Звон лифта привлек внимание, мое сердцебиение участилось. Сухожилия на пальцах напряглись, когда я усилила хватку на своей помощнице на сегодняшний вечер. Звук моих сердитых шагов эхом отдавался от полированного бетонного пола.
— Мэм. Мэм. С этим нельзя в клуб.
Я проигнорировала вышибалу, проталкиваясь сквозь толпу людей. Чья-то рука легла мне на плечо.
— Мэм, вы не можете принести в клуб металлическую биту.
Я развернулась на каблуках, уставившись на гиганта, охраняющего дверь шикарного клуба, и схватила его за большой палец почти до такой степени, что он сломался. Он издал пронзительный крик, который, честно говоря, разочаровал меня. Я думала, он лучше справится с болью. Мой рот скривился в жестокой ухмылке, когда он вздрогнул под моим пристальным взглядом.
— Теперь я владелица этого гребаного клуба. И буду приходить с чем захочу, — сказала я громко и сердито.
Замешательство, отразившееся на его лице, подтвердило то, о чем я подумала. Калеб держал наш союз в секрете. Но если этот засранец думает, что я буду подчиняться всякий раз, когда он выкрикнет приказ… что ж, его ждет грубое разочарование. Я даже не стала дожидаться, пока мужчина поймет, что я имела в виду. Я просто растворилась в толпе.
— Конечно, тут потрясающе, — проворчала я, войдя в сердце клуба. «Hush Money» скорее похож на модное заведение для посиделок. Стиль 1920-х годов и возвращение к славным дням эпохи ар-деко в Нью-Йорке.
Черный и золотой цвета украшали каждую поверхность. Вдоль зала стояли бархатные кабинки, чтобы посетители могли отдохнуть, сделав перерыв в танцах на массивном танцполе из черного мрамора. Сотни люстр, подвешенных на разной высоте, создавали сексуальную атмосферу, их
— Черт, — пробормотала я себе под нос, продвигаясь дальше вглубь клуба. Я изучила чертежи этого места, но мои исследования не отдавали должного его красоте.
Гул разговоров сливался с чувственными звуками The Weeknd — «House Of Balloons/Glass Table Girls». Волна дежавю накатила на меня, когда я шла по тускло освещенному коридору в офис другого клуба. Я попала в переделку из-за ситуации, до жути похожей на эту.
Из-за двери донеслось тихое бормотание. Дверь, у которой был замок только на ручке.
Гребаные дилетанты, клянусь.
Когда я толкнула дверь, в комнате раздался громкий стук, и она ударилась о стену.
— Добрый вечер, джентльмены, — сказала я, входя с битой, небрежно перекинутой через плечо, не обращая внимания на пистолеты, направленные в мою сторону. Калеб пристально посмотрел на меня. Его взгляд был яростным и опасным. Я должна была прийти в ужас, когда он медленно скользнул по моему телу своими затуманенными глазами; вместо этого мое возбуждение возросло в десять раз.
Уголки моих губ приподнялись.
Гнусавый голос донесся с одного из стульев перед столом Калеба.
— Что ж, Калеб, это приятный сюрприз. Красавица, почему бы тебе не сесть ко мне на колени, пока мы закончим обсуждать дела?
От этого требования у меня по коже поползли мурашки, но я не посмотрела на говорившего мужчину, продолжая пялиться на Калеба, краем глаза отслеживая двух других, которые стояли вдоль задней стены, по бокам от него. Все трое выглядели готовыми придушить меня. Чем дольше я там стояла, тем сильнее становились их взгляды. Напряжение можно было резать ножом.
Пухлые пальцы впились в мой бицепс, привлекая мое внимание к мужчине вдвое старше меня, сидящему перед столом Калеба. Его сальные седеющие волосы были зачесаны назад, ни черта не скрывая залысин. Глаза-бусинки цвета грязи уставились на меня; на его уродливой роже было написано презрение. От дешевого одеколона у меня зачесался нос, и даже в стремном костюме я видела, насколько он не в форме.
— Не будь грубой, девка, — рявкнул он, его хватка усилилась. — Когда мужчина говорит, что ты красивая, поблагодари его. Можешь сделать мне минет, чтобы загладить свои плохие манеры, — из-за своего смеха он не услышал низкое рычание, исходившее от Нико.