Синдикат
Шрифт:
– Ты не сказал, что и живешь тут. Я пожал плечами.
– Что я – дурак, распространяться об этом. Он кивнул на полированное, четырехполочное бюро-картотеку, стоящее в углу позади меня:
– Думаю, что твои трусы лежат под буквой "Т". Потянувшись, я выдвинул самый нижний ящик и вынул пару трусов.
– Наряды для своих скорлупок я храню под буквой "Я", – сказал я.
Элиот взорвался и хохотал до слез. Впрочем, так же, как и я. Наверное, со стороны это было забавное зрелище: взрослые здоровые мужики нашли смешную тему – тяжелый случай.
– Кстати, раньше здесь размещался адвокат. Полагаю, он использовал картотеку не менее рационально.
– Пощади, – взмолился Элиот, вытирая глаза платком. – Ты еще кого-нибудь удивил, Нейт?
– Сильно поразил, – согласился я, убирая трусы. – Все в городе пытаются меня нанять или подкупить; заткнуть мне рот или заставить говорить. Я стал популярен.
– Серьезно?
– Ага. Вчера, например, я встречался с генералом Дэйвсом.
– Ну да?!
– Он хочет, чтобы на суде по делу Нитти я сказал правду.
– Он хочет, чтобы ты продал Сермэка?
– Да.
Элиот снял шляпу и бросил на стол.
– Да, Сермэк определенно дает в газетах не те заголовки.
Я кивнул:
– Понимаешь, им не хочется пугать потенциальных посетителей Выставки.
– Помни, Выставка – это дитя Дэйвса. Его и его братца Руфуса. Хочешь сказать, что он прямо явился и попросил тебя...
– Не совсем. Дяде Льюису пришлось мне все объяснить. Дэйвс говорил весьма туманно. Понадобился переводчик.
Элиот улыбнулся.
– Пару раз я с ним встречался. Большого впечатления он на меня не произвел.
– Тебе известно, что он был тем парнем, который взял Капоне?
– Что?! А я что же, сбоку припеку?
– Мой мальчик, ты был инструментом Дэйвса.
– Ну, уж ты скажешь, – сказал он с деланной улыбкой, за которой проглядывала горечь.
Я решил эту тему дальше не развивать: зачем бередить рану?
Я пригласил Элиота в свою комнату, так как здесь можно было говорить, не боясь прослушивания. Мне хотелось разузнать о слушании дела Найдика, на котором он выступал в это утро свидетелем.
– Это был просто цирк, – с отвращением сказал Элиот. – Второй суд на этой неделе, когда коронер судит действия сотрудников полиции, официально являющихся помощниками коронера. Иногда я думаю, что причина того, что богиня правосудия слепа, в том, что она все видит по-другому. Они начали в морге и переехали в отель «Парк-Роу», где воспроизвели картину преступления: теоретически ради установления истины, а на самом деле – для фото в газеты. Адвокат миссис Найдик настаивал, что убийство было неоправданным и в ящике ночного столика до прихода команды по борьбе с бандитизмом, пришедшей арестовать ее ныне покойного мужа, не было никакого револьвера. Миллеру пришлось отбиваться от вопросов адвоката по поводу возможной враждебности к Найдику, но коронер очень скоро положил всему конец, сказав, что если адвокат собирается выйти на тропу войны, он вообще не позволит делать перекрестный допрос свидетелей. Миллер был реабилитирован.
– И как ты на это смотришь?
Элиот
– Думаю, что жена сдала мужа своему дружку Миллеру, но Миллер по собственной инициативе решил воспользоваться благоприятной возможностью и вышибить его из седла. И еще я думаю, что жена не приняла это с легким сердцем и натравила на Миллера адвоката.
– А может, она просто хочет остаться незапятнанной, – вставил я. – Все это придает этой истории более правдоподобный вид...
Он кивнул.
– Может, ты прав. А может, она вообще ему не подружка. Это всего лишь предположение. В любом случае, Миллер «выращивает» револьверы и подбрасывает их обвиняемым.
– Если все оружие, что посадили Лэнг с Миллером, даст урожай, то с деревьев можно будет пули как яблоки снимать, – заметил я.
– Это не совсем так. Другим детективам, по-видимому, было на допросе не по себе. Думаю, они, как и ты тогда, чувствовали, что их подставили.
– А ты не думаешь, что они были сообщниками?
– Ну нет. Думаю, что Миллер «подсадил» в ящик тридцать второй калибр, стоя к ним спиной. Но это, так или иначе, мое предположение.
– Подходит, как и всякое другое, – вставил я. Элиот огляделся.
– Приятный офис. И побольше моего.
– Конечно, но ты-то в своем не живешь.
– Что верно, то верно. А чем тебе не понравилось у Эйдемса?
– Там не заметишь, как состаришься – слишком роскошно, – сказал я, пояснив, какое у нас с Барни деловое соглашение о ночном дежурстве.
– Выгодное дельце для вас обоих, – кивнул Элиот и полез во внутренний карман. – Я уже поговорил с тем парнем, он может иногда кое-что тебе подбрасывать. – И он подал мне карточку через стол.
– "Торгово-кредитная компания", – прочел я вслух. Тут были имя, номер телефона и адрес в районе Джексон-парка.
– Славная работа, – заметил он. – Не знаю ни одного человека, не желающего получить ее. Проверять рейтинг кредитов, изучать страховые иски... Знаешь, и плата неплохая.
– Очень тебе признателен, Элиот. Он пожал плечами.
– Как насчет воскресенья?
– А что это?
– Рождество, Нейт. Как насчет того, чтобы съесть со мной и Бетти рождественский обед?
– Ах, ужасно мило с вашей стороны, но я не отмечаю Рождество. Я из породы евреев, забыл?
– Ты сам-то не помнишь, а почему я должен? Приезжай. У нас индейка достаточно большая, и никого, кроме родни. И просторная комната для благородного частного детектива.
– Для меня?
– Да, для тебя. И почему бы тебе не захватить Джейни?
– Давай я позвоню тебе позже? Боюсь, Джейни уже что-нибудь запланировала...
– Понял. – Поднявшись, он ткнул в меня пальцем: – Но, если не запланировала, вам обоим будет у нас неплохо.
– О'кей. Уже помчался?
– У меня после обеда пресс-конференция. Мы гарантируем обществу спокойствие в канун Нового года.
– Как думаешь, в следующем году спиртное легализуют?
– Думаю, да. И это правильно. Но пока закон никто не отменял, и я собираюсь побороться с его нарушителями.