Синдром потерянной души
Шрифт:
— Хорошо, я быстро, — пообещала я и отключилась.
Наспех собравшись, я посмотрела на спящего Кирилла и решила его не будить. Написала на листочке, что маме стало плохо, и что я уехала к ней в больницу. Положив записку на прикроватную тумбочку, я в последний раз взглянула на Кирилла и ушла.
На улице заметно похолодало, а я не надела шапку. Да и перчатки забыла взять. Хорошо, что хотя бы зонтик был с собой — какая никакая, а все же защита от падающего снега и холодного ветра.
Подойдя к отелю, я сразу увидела мамину машину, а рядом с ней и бабушку. На ее лице застыло печальное, сожалеющее
— Что? Что происходит? — выкрикнула я, глядя на бабушку.
— Мне жаль, — тихо сказала она. — Мне правда очень жаль, Алиса. Но так надо…
— Что надо?! — не поняла я. — Что?!
Однако мне никто не ответил. Тогда я попыталась высвободиться, но мужчины лишь крепче сжали свою хватку. Как назло вокруг никого не было — темным рождественским утром все люди благополучно спали в своих постелях.
— Отпустите меня! — закричала я, что есть мочи. — Отпустите!
Я попыталась ударить по ноге одного из мужчин, но мне это не удалось. Только зонтик выпал у меня из рук, а саму меня затолкали в машину и закрыли за мной дверь. Я тут же схватилась за ручку, но не успела ее открыть, как в мою руку вонзилось что-то острое. Я вскрикнула и обернулась. Рядом со мной сидела мама. В руке у нее был пустой шприц.
Почувствовав слабость, я снова попыталась открыть дверь, но руки меня уже не слушались.
— Зачем? — вяло пробормотала я.
— Чтобы вылечить тебя. — Голос мамы был стальным и решительным.
Как они могли так со мной поступить?..
— Но я уже… — Я хотела рассказать, что уже начала выздоравливать, но так и не успела.
Сонливость полностью окутала мое сознание, и я провалилась в забытье.
***
Я долго не могла прийти в себя. Перед глазами то и дело возникали комнаты в квартире Кирилла, будто я ходила туда-сюда. При этом картинки были мутные и подернутые пеленой. Голова постоянно кружилась, тело почти не чувствовалось. Попыталась поднять руку, но тщетно. Казалось, силы окончательно оставили меня, но вдруг комнаты перед моими глазами рассеялись, и я увидела реальность.
Белая пустошь, от которой резало глаза. Четко очерченный горизонт — контраст белого и голубого, земли и неба. Нет, не земли — снега. Все вокруг в снегу. И холодно. Ужасно холодно. Мороз проникал в салон машины через открытую дверь и кусал мое лицо, впивался в него сотнями маленьких острых лезвий.
Поблизости были слышны приглушенные голоса — мама и бабушка что-то обсуждал.
— …сделаем сейчас. Надо приступить как можно скорее. Шаманка говорила, что это занимает несколько дней, а то и неделю. — Голос мамы был нетерпеливым.
— Я боюсь, — взволнованно сказала бабушка. — Ритуал опасен. Не все выживают после него…
Что? Ритуал? Тот самый? Господи! Не может быть, что они на него решились! Они же обещали мне, клялись!
Собрав все силы в кулак, я попыталась пошевелиться, и у меня это получилось. Неуклюже выйдя из машины и повиснув на двери, я слабо крикнула:
— Нет! Я не хочу! Мне уже не надо!..
Обе женщины тут же повернули ко мне
Во второй раз прийти в себя было еще труднее. Не знаю, сколько я была в отключке, но за это время я полностью перестала чувствовать свое тело. Когда мой взгляд прояснился, я увидела перед собой ссутулившуюся старуху с копной нечесаных седых волос. Ее лицо было настолько сморщенным и сухим, что я еле разглядела узкие глаза. Какая-то бурятка… И как она вообще видит?..
— Где я? — Вопрос прозвучал еле слышно, как тихий свист.
Изо рта вырвался клубок пара. Холодно. Здесь тоже очень холодно.
Внезапно я поняла, что страшно хочу пить, но это подождет. Сначала мне надо понять, куда меня привезли.
Старуха слегка вздрогнула, услышав мой голос, но продолжила что-то делать с моей правой рукой. Я сглотнула и повторила свой вопрос. Старуха молчала. Резкая боль резанула мою правую руку. Я вскрикнула и опустила взгляд.
— Что?! Что вы делаете?
Если бы у меня были силы, эти вопросы я бы истерично прокричала, но у меня получилось лишь хрипато прокаркать. Мои руки, пристегнутые ремнями к ручкам стула, были в длинных порезах, из которых текла кровь. Старуха грязным от крови ножом наносила мне новые порезы и расковыривала запекшуюся кровь на старых, чтобы те не заживали и продолжали кровоточить.
Я с трудом пошевелила пальцами, по которым стекали струйки крови. Рука едва дрогнула. Нет, выбраться сама я точно не смогу. Сил совершенно не было.
— Где мои родные? — прохрипела я.
Старуха сделала еще несколько порезов, от чего я сморщилась и заскулила. Наклонилась, подняла с пола какую-то грязную миску и посмотрела на ее содержимое.
— Мало, — проскрипела старуха, ставя миску на место. Я проследила за ней взглядом и в ужасе поняла, что подо мной стоит целых четыре такие миски, в которые капала моя кровь.
— Кто вы и где мои мама и бабушка? — не унималась я.
Узкие глаза-щелочки внимательно уставились на меня. Помолчав, старуха сказала:
— Я удаганша. Дана. Твои родные привели тебя сюда, чтобы я избавилась от твоей порчи.
— От порчи? Но я уже не болею. — В горле запершило, и я истошно закашляла. — Можно…можно воды?..
Старуха молча подошла к кадке на столе, стукнула половником по воде, которая покрылась корочкой льда, затем зачерпнула деревянным половником воду и поднесла его к моим губам. Я принялась жадно глотать ледяную воду. Горло тут же обожгло, но я не остановилась, пока не выпила все.
Пока старуха относила половник назад, я огляделась по сторонам. Стены и полы покрыты коврами. По краям стояли сундуки, на которых были разложены какие-то мешочки, склянки и сухие травы. Кое-где горели толстые свечи. В центре слабо горел очаг.
Сопоставив в голове снежные просторы, холод и юрту с шаманкой, я поняла, что родители, скорее всего, привезли меня куда-то на север, чтобы провести этот жуткий ритуал.
Прикрыв глаза, я тяжело вздохнула. Голова тут же закружилась. Наверно, сказывалась потеря крови. Интересно, сколько из меня уже вытекло? Кажется, человек не может жить без двух литров…