Синдзи-кун. Тетралогия
Шрифт:
– Так это же хорошо. – говорю я, повергая Юки в очередной ступор.
– Как хорошо?
– Ну смотри – проценты у тебя остановились. Остановились же? Сумма долга зафиксирована, можно отдавать по частям. Опять-таки ты их сыночка спасла, тебе ж за это какая-то награда положена нет? Если они сделают вид, что ничего и не было – так и ты можешь сделать вид что ничего и не было. Я б вообще на твоем месте забил на этих всех … Мацумотов…
– Как?! Но… мое слово?
– Съела корова. Смотри, Юки, поэтому договора надо прописывать с условиями, а все, чего на бумаге нет – пожелания. Я б посчитал что долги взаимно уплачены – вернула же ты им сына, нет? Сколько же это стоит? Хорошо, пусть озвучат что стоит это чудесное
– И вообще, если им сынок не нужен, раз они его спасение ни в хрен не ставят – так он в следующий раз … и пропасть может. Нет тела – нет свадьбы, так? – улыбнулся я, давая понять, что это только шутка. В которой есть доля шутки, конечно…
– Короче! – ударил я ладонью по столу. Зазвенели блюдца, ойкнула Сакура, успевшая натаскать себе полный рот каких-то конфеток из вазы.
– Совсем коротко. Не забивай себе голову надуманными проблемами. Пошли их всех нахрен и живи своей жизнью. Ну… а сунется такой, что нарушит твой покой… мне тебя учить не надо – Сакура вон, под рукой. – Сакура кивает и улыбается. Она снова лапочка, снова довольна, снова счастлива.
– Вот как. Это интересно, Синдзи, но …
– А еще – помнишь мы разговаривали на поляне? – перебил ее я. Она нахмурилась, вспоминая.
– Я говорил, что ты умрешь. – Сакура поднимает голову от вазы с конфетами и вопросительно смотрит на меня. Юки кивает – она помнит.
– Я говорил, что все мы умрем. Это неизбежно. Процесс будет продолжаться до самой смерти. Вот и подумай, хочешь ли ты прожить жизнь, прогибаясь под обстоятельства и терпя последствия. Разве это то, что бы ты хотела вспомнить перед смертью, лежа на смертном одре в окружении внуков? Дети, мои, я всегда делала что нужно другим, терпите и вы? Я никогда не шла за своей мечтой и всю жизнь отказывала себе во всем? Ради чего?
Я встаю. Поправляю одежду. Смотрю на Юки. Она смотрит на меня и в ее глазах, будто что-то оживает. Надежда?
– В общем так. Вариантов решения твоей проблемы – тысячи. И среди них есть и такие, которые как говорится – и волки сыты и овцы целы, да и пастуху вечная память. Вин-вин. Договориться можно почти с каждым. Ну, а не удастся договорится, ты ж у нас просто стихийное бедствие в гневе, да и союзники у тебя серьезные. Захотят решать силой – пусть попробуют. Мы их тут в Сейтеки в узел завяжем. Так что – думай. Если помощь нужна будет – обращайся. И ты. – повернулся я к Сакуре, которая застыла, пойманная на месте преступления – с рукой, протянутой в вазу с конфетами.
– Тоже страдалица. Смотри. – я взял ее за руку, подсознательно ожидая взблеска лезвия и новых ручек в холодильнике у Майко, но нет, обошлось.
– Вот, подходишь сюда и говоришь – ртом – Юки-тян, ты мне нравишься, давай дружить.
– Э… ну конечно, Сакура-тян. – немного заторможенно сказала Юки.
– Вот и все. Тоже, кстати, заходи, если что. – я вышел в коридор, одел туфли и покинул этот гостеприимный дом. Настроение у меня было удивительно хорошее. В жопу эти экивоки, думал я, достало уже. Я такой какой есть и время, когда я тут пытался быть как все – вышло. Буду кроить и изменять этот мир под себя. Развели тут… За спиной раздался тихий хлопок и я замер. Очень медленно и очень осторожно я развернулся. Цветущая Сакура в своем неизменном куро-сендзоку. Протягивает мне небольшую карточку, типа визитной, двумя руками. Я
Глава 3
POV Мара, наемник, незарегистрированный маг, гайдзин.
Он приехал в Сейтеки поздно вечером, на обычном автобусе, междугородним рейсом. Четыре часа езды, остановка в придорожном кафе, туалет, сон. Какая-то симпатичная девушка, что сидела по соседству с ним сперва пыталась разговорить его, но нарвавшись на односложные ответы «да» и «нет» – отвернулась к окну и вставила в уши наушники. На конечной остановке она вышла из автобуса вслед за ним и, мелькнув в свете вечерних фонарей стройными икрами, из-под развевающейся юбки – удалилась вниз по улице.
Он посмотрел ей вслед. Работа прежде всего. Нет, он не чурался женской компании и девушка была ему приятна, но он профессионал, а значит не будет привлекать внимания, не будет знакомится с первой же попавшейся девушкой в этом городе. Хотя … с его способностями дело было не в привлечении внимания. Скорее, вопрос внутренней этики. Ограничений, которые он наложил на себя сам. Добровольно.
От остановки на автомобильном вокзале до отеля было рукой подать и он не стал вызывать такси, решил пройтись пешком. Впитать атмосферу этого города. Вдохнуть воздух нового места. Понять, что думают, как живут и о чем мечтают жители этого места. Чего они боятся.
Клиент был новый, рекомендация пришла от Гонзо, старый армянин явно что-то накручивал, но и выбора у него особенного не было. Куски нужной ему информации о возможном местонахождении Юли и Мариссы – были в руках у этого жирного куска дерьма. И не то, чтобы он не мог сделать так, чтобы этот Гонзо выблевал свои же глазные яблоки – мог и с одним из посредников так и случилось, но Организация попросту прислало нового. И свою награду он получит только после того, как выполнит заказ, не раньше, не позже. А поскольку, господин Мара вверг Организацию в ненужные … расходы, то прикладываем счет – оплатите пожалуйста. Он помнил, как сжал кадык новому посреднику и спросил, глядя прямо в маленькие, бесцветные глазки – а если я убью тебя – сколько это будет стоить? Сколько стоит твоя жизнь, крысеныш? Дорого?
Он свернул посреднику шею. Следующего посредника он заставил выпить соляную кислоту и смотрел, как тот блюет кровью на пол, пытаясь собрать обратно вырванные внутренности. Деньги не были проблемой. Проблемой была информация. Все, кого присылала Организация были лишь мелкими сошками, задания поступали к ним на телефон или в почтовый ящик, они не видели никого и не знали ничего. Поэтому его метания не приносили ему никакой информации.
После четвертого посредника, которого он без особых затей посадил на кол, вырезанный им же из тяжелой дубовой ножки стола, – к нему перестали приходить.
Год он мотался по свету в поисках Юли и Мариссы, он перевернул с ног на голову почти все преступные сообщества в Корее, Малазии и Сиаме, он был объявлен в розыск с пометкой «особо опасен, открывать огонь на поражение» в тридцати странах. Правда нормальных его фотографий нигде не было, а фотороботы каждый раз показывали другого человека. Он отчаялся. Начал пить. Перестал выходить из номера мотеля где-то на окраине Гонконга, перестал бриться и ему было лень даже вставать к двери за едой, которую ему приносили курьеры. И вот однажды, в простом конверте, ему под дверь сунули фотографию. На фотографии была Юля. Она держала в руках вчерашнюю газету, вчерашнюю желтую газетенку «Вечерний Гонконг» со статьей про взятки в мэрии и огромную крысу, которая укусила девушку в туалете. Юля держала газету и была … живой. Немного грустной, как будто смущенной и худой, но – живой. Живой!