Синее безмолвие
Шрифт:
Водолазы подошли к лодкам вплотную. Они лежали почти накрест друг на друге, будто два чудовища, сцепившиеся в смертельной схватке. Здесь снова начиналось илистое дно. В темно-сером мидиевом иле скрывались не только гребные винты и кормовые рули, но и вся хвостовая часть «Катюши». Но там, где «Катюша» опиралась на другую лодку, под ней свободно можно было пройти водолазу.
«Хорошо, — подумал Прохор. — Можно будет без особого труда подвести стальные полотенца и тросы, чтобы на них поднять лодку на поверхность».
Вторая лодка больше чем наполовину была замыта илом. Здесь водолазам предстояло очень много работы, тем более, что субмарина лежала почти боком и прежде, чем поднимать, ее придется выравнивать.
Майборода и Демич, взбаламучивая густые клубы ила, обошли лодки почти вокруг и встретились со второй парой водолазов. Павел Иванович попросил спусковую станцию дать ему и Демичу побольше воздуха. Прохор снова почувствовал легкое покалывание в ушах, как будто он спустился еще глубже. Скафандры несколько раздулись, водолазы легко могли отрываться от дна и как бы парить в толще воды.
Цепляясь за густо обросший ракушками корпус «Катюши», они выбрались на ее палубу и прошли вверх к боевой рубке. Перед водолазами отчетливо открылась картина гибели лодок. «Катюша», очевидно, наскочила на субмарину сверху на большой скорости и, ударив противника чуть сзади боевой рубки, искорежила ему надстройку, повредила перископ, распорола не только верхний, так называемый легкий, но и прочный корпус субмарины в районе дизельного отсека. Но и сама «Катюша» была искорежена от форштевня до центрального поста управления. Тонули лодки, очевидно, вместе. Субмарина сильно накренилась на левый борт по направлению удара, а «Катюша», потеряв плавучесть, сперва уперлась в нее искореженным носом, а затем уже постепенно осела на грунт кормой. Легкий корпус «Катюши» разодран так, как будто он сделан не из прочной стали, а из легкого картона. Носовые топливные цистерны и первая цистерна главного балласта были распороты и смяты, а под ними зияла огромная трещина в прочном корпусе, через которую можно свободно просунуть руку в аккумуляторный отсек.
Майборода, а следом за ним и Демич спустились с «Катюши» на боевую рубку субмарины. Сделав всего два или три шага, Павел Иванович остановился и, жестом подозвав к себе Прохора, показал под ноги. Прохор и сам заметил, что материал, из которого была сделана субмарина, необычный. Прежде всего на корпусе не было ни одной ракушки, в то время как тело «Катюши» сплошь усеяно мидиями. Не видно и следов ржавчины. Павел Иванович высоко поднял ногу, обутую в тяжелую свинцовую галошу, и с силой опустил ее на рубку. То же самое сделал и Демич. Странно, он не почувствовал под ногой металла, казалось, нога опустилась на туго надутый мяч. Прохор удивленно посмотрел на Майбороду, но тот уже заметил что-то еще более удивительное и показывал Прохору вперед на нос субмарины. Так вот почему субмарина издали показалась Прохору горбатой! Сразу за боевой рубкой на носу расположена похожая на небольшой штабной катер, длиной не более пятнадцати метров, подводная лодка. Лодка на лодке!
Водолазы осторожно подошли к лодке-детенышу. Она лежала в углублении, специально сделанном в носовой части палубы субмарины и, очевидно, удерживалась незаметными снаружи цапфами. Вместо рубки посередине «детеныша» бугрилась скользкая выпуклость, как смотровой фонарь над кабиной летчика-истребителя, а чуть ближе к корме водолазы обнаружили плотно задраенный люк, служивший входом для экипажа «детеныша». С обеих сторон сплюснутого носа торчали волнорезы торпедных аппаратов.
— Как себя чувствуете, Демич? — спросил по телефону Олефиренко, не отходивший от спусковой станции за все время работы Прохора на глубине.
— Хорошо, — коротко ответил Прохор, хотя ему очень хотелось как можно быстрее рассказать Виктору обо всем виденном.
— Сейчас начнем поднимать, — снова послышался голос Олефиренко. — Порядок прежний: сперва поднимем Майбороду, потом тебя.
Только теперь Прохор обратил внимание на то, что прошло уже около двух часов, как он находится на дне Чертова ковша. Воздушный шланг слегка натянулся. Водолазы начали готовиться к подъему.
НЕПОДВЛАСТНЫЕ СМЕРТИ
Подробное обследование «Катюши» показало, что в ней нет ни одной торпеды, ни какого-либо другого боезапаса, все отсеки, за исключением кормового торпедного, имеют повреждения и заполнены водой, следовательно, в них не могли накопиться взрывоопасные газы. Подъем лодки на поверхность не представлял опасности, а ее положение на морском дне было удобным для проведения судоподъемных работ. Под лодку завели стальные стропы. К их концам прикрепили понтоны, накачали их воздухом, и они, всплывая, подняли на поверхность подводную лодку. Затем «Катюшу» осторожно начали буксировать к берегу.
Это была сравнительно легкая операция. Но Майборода все время волновался. Во-первых, потому, что перед самым подъемом лодки ему передали записку с берега, в которой Грач просил внимательно осмотреть шестой отсек и во что бы то ни стало разыскать письмо, полученное Лаврентием Баташовым накануне выхода в море. «Это очень важно для меня и для Демича», — писал бывший корреспондент. Во-вторых, подъем затонувшего корабля всегда с первой до последней минуты связан с напряжением сил, внимания и нервов: неудача может подстерегать там, где ее совсем не ждешь. Припоминалась совсем недавняя история: искусно поднятая со дна моря лодка неожиданно затонула во время буксировки ее в базу, казалось бы, от пустой случайности: ей повстречался корабль, поднялась зыбь, и стропы, на которых покоилась лодка, вдруг лопнули от перенапряжения. Затонула лодка в таком месте, где поднять ее вторично оказалось невозможным.
Но вот «Катюша» уже лежит на желтом прибрежном песке. Черный от долгого пребывания в воде и от миллионов приросших ракушек корпус лодки лижут набегающие с моря волны, будто прощаются со своей добычей.
— А теперь что с нею делать? — басит руководитель судоподъема. — Только и осталось вытащить обратно в море и затопить.
— Всегда вы так, Лазарь Илларионович, — говорит ему Майборода. — Пока поднимаете судно, сами готовы жизнью рисковать ради него, а как только сделали дело, так и остыли к нему.
— Пока поднимаю, подвержен профессиональному азарту, а вообще-то я с удовольствием затопил бы все военные корабли.
— Как все?
— А так, во всем мире. И корабли, и самолеты, и ракеты. Даже на металл не стал бы резать, а просто утопил бы в море, пока они нас не стали топить. Ведь если бы она сама утонула, горя не было бы, а ведь в ней столько отличных ребят нашли себе могилу.
Павел Иванович Майборода неожиданно вспомнил, что его сын погиб во время эвакуации Таллина и жена умерла в ленинградской блокаде. Может быть, он их вспомнил? А может быть, в эту минуту старый подводник вспомнил те жестокие бои на Балтике, где получил первое боевое крещение, вспомнил своих товарищей, не вернувшихся из боевых походов. Минуло много лет с тех пор. Но все отчетливо в памяти: тягостные, строгие минуты расставания, тревога позывных с кораблей, идущих в морских просторах.