Синее железо
Шрифт:
Советник кивнул и наугад стал выкликать имена сотников. Всего он назвал тридцать имен, так что на каждый отряд выпало по десять жертв. Названные сотни во главе со своими начальниками выстроились на равнине слева от холма. Остальное войско разъехалось по буграм, откуда было удобнее наблюдать за ходом предстоящей травли. Всадники-жертвы разбились на десятки и остановились в двух полетах стрелы от своих пал Мей:
Шаньюй достал из саадака[17] лук с костяной накладкой, вытащил из колчана стрелу с тремя широкими железными лопастями и неторопливо положил ее на тетиву. И
Шаньюй всем телом подался вперед, ноздри его горбатого хищного носа раздувались всякий раз, когда в спину какого-нибудь беглеца по команде начальника вонзались десятки каленых стрел и он, взмахнув руками, падал с коня. Убитых слуги приносили к холму и считали, сколько стрел поразило раба. По количеству их определялась меткость стрельбы в каждой сотне.
Все дальше в степь уходили сотни, все меньше оставалось жертв. У шаньюя было отличное зрение степняка, и он видел, что скоро все кончится. Пожалуй, Ильменгир не успеет перевернуть свои песочные часы в пятый раз, как было загадано. Что ж, это хорошо. Значит, воины не разучились держать в руках смертоносный хуннуский лук и стрелы их по-прежнему бьют без промаха.
— После состязания… — начал шаньюй и умолк на полуслове: в Нижайшем к нему отряде происходило что-то непредвиденное.
Один из безоружных беглецов, плечистый и рыжеволосый, вдруг повернул черного, как ночь, коня и, пригнувшись к самой луке седла, ринулся на своих преследователей. Туча стрел взметнулась ему навстречу, но то ли хунну оторопели от такой неслыханной дерзости и не успели прицелиться, то ли всадника хранили его духи — он остался в седле.
Через мгновение вороной конь врезался в ряды хунну, и тут случилось такое, от чего у шаньюя вспухли на скулах крутые желваки. В руке рыжеволосого смельчака словно по волшебству возник сверкающий изогнутый меч. И началась безмолвная за расстоянием рубка. Всякий раз, когда в воздухе вспыхивали струистые высверки кривого меча, шаньюй прикрывал глаза медными веками. Он знал, что его воины не любили и даже боялись рукопашного боя и вступали в него только будучи вынужденными.
«Это моя ошибка, моя вина, — со стиснутыми зубами думал шаньюй. — В ближней схватке бессильны и стрелы, и аркан, в умении владеть которыми хунну не знают себе равных».
— Велю взять рыжего живым, — сказал он Ильменгиру, и тот умчался в степь исполнять приказание.
Шаньюй отвернулся и старался больше не смотреть в ту сторону, куда поскакал советник.
Рыжеволосого привел на аркане за своим конем сотник Ой-Барс.
— Развяжи его, — сказал шаньюй, вглядываясь в крупное с прямым носом и высоким лбом лицо пленника.
Ой-Барс спешился и с видимой опаской освободил от петли шею рыжеволосого.
— Сколько он убил твоих воинов, сотник?
— Полтора десятка, шаньюй. Он убил бы и больше, но у него сломался меч.
— Подойди поближе, — сказал шаньюй пленнику, и тот без боязни поднялся на холм.
Только
— Откуда ты родом?
— Из страны динлинов, государь.
— Я так и думал. Только там рождаются такие рослые люди с глазами, как синее железо[19]. Как твое имя?
— Меня зовут Артай.
— Наверное, тебе покровительствуют могучие духи. Иначе почему ни одна стрела не поразила тебя? Но ты все равно умрешь. Кровь, пролитая тобой, просит жертвы.
— Нет, великий хан! — раздался вдруг детский голос. — Не убивай его. Будь справедливым! Ведь этот храбрый воин защищал свою жизнь!
Шаньюй с удивлением разглядывал мальчика-слугу, который упал перед ним на колени.
«Безгласный раб заговорил, — подумал он с усмешкой. — Завтра, того и жди, заговорят лошади и бараны». Эта мысль развеселила шаньюя, и он спросил благосклонно:
— Почему ты просишь за этого человека, маленький раб? Разве он твой родственник?
— Да, великий хан! Он мой брат. Нас разлучили твои воины, когда мы попали в плен. Если ты простишь Артая, он принесет много пользы твоему народу, да будет над ним милость Неба! В нашей земле Артай был лучшим оружейником, а твоему могучему войску нужно много мечей и стрел.
Шаньюй сдвинул брови и повернулся к Ильменгиру, который уже поднялся на холм:
— Почему в число трехсот попали мастера? Кто отбирал рабов?
— Их отбирал твой Карающий меч,[20] Ирнак, шаньюй. Но он, конечно, не знал, что этот раб — оружейник.
Шаньюй задумался, потом сказал, обращаясь к Артаю:
— Вас, динлинов, китайцы называют гуйфанами, демонами. Ты, наверное, и есть злой дух, раз тебе так везет. Могу ли я верить, что ты вновь не направишь свой меч против хунну, если я оставлю тебя в живых?
— Клянусь Солнцем и тенями моих предков, — негромко сказал Артай. — Я буду твоим верным воином и пойду за тобой в любую страну, только…
— Что только?
— Только не в землю динлинов, великий хан, — глядя в лицо владыки, закончил Артай. — Тогда я стану твоим врагом.
Шаньюй и советник переглянулись. Потом Ильменгир сказал Артаю:
— Великий хан видит, что в сердце твоем нет лукавства. Значит, ему нечего опасаться и предательства… Скажи, ты можешь наладить в Орде оружейные кузницы?
Артай покачал головой:
— В степи нет железного камня и нет деревьев, угли которого способны его расплавить. А возить их сюда из моей страны далеко и трудно.
— При этих словах в глазах шаньюя промелькнула какая-то мысль, но он сказал только:
— Зачисли его в латную конницу, гудухэу. Я прощаю его.
Артай низко поклонился, а мальчик-слуга поцеловал песок возле шаньюева коня.
Глава 3
Походный шелковый шатер императора казался издали огнисто-голубым фонариком. Но чем ближе подъезжал всадник, тем внушительнее становились размеры шатра. Скоро уже можно было разглядеть диковинные узоры его сводов и императорский герб на белом полотнище знамени у входа.