Синева небес
Шрифт:
Фудзио принялся читать комиксы, но незаметно задремал. Когда он открыл глаза, за окном машины уже сгущались сумерки. Чтобы встряхнуться, нужно сделать нечто эксцентричное, необходимо совершить какой-нибудь сумасшедший поступок, в котором можно выплеснуть все, что есть в душе.
И в этот момент его взгляд упал на интересную строчку: «Возьмем, к примеру, историю Рима. Император Калигула считал: «Что дозволено Юпитеру, то не дозволено быку». Однако все разрешалось не только императору, но и разным плутам и подлецам. Даже скотине было позволено
Конечно, составитель сборника не сам придумал эти слова. Они были взяты из книги о русском императоре Петре Великом. Но эта фраза вызвала живой отклик в душе Фудзио. Люди избавились бы от многих проблем, превратись они в животных. Ведь они разрушают природу потому, что перестали быть скотами. Даже атомная бомба была создана вследствие того, что человечество поднялось над царством скотов, стало чересчур дерзким.
На душе у Фудзио было сумеречно. В доме над обрывом тоже не зажигали света, но он был почти уверен, что жена доктора дома.
Внезапно Фудзио ощутил, как что-то стукнуло по корпусу машины. Удар не был сильным, но он услышал неприятный скрежет, словно по машине прочертили каким-то металлическим предметом. Фудзио пребывал в абсолютном покое, словно младенец в утробе матери, — а тут мгновенно нервы его натянулись, как струны.
Он опустил боковое стекло и выглянул из машины. Рядом стоял мальчишка — по внешнему виду ученик старшего класса начальной Школы.
— Чем это ты стукнул?
Правда, Фудзио уже сообразил, в чем дело. Мальчишка нес свой школьный ранец в руке. На ходу он, похоже, размахивал им.
— Поцарапал?
— Да вроде нет, — равнодушно ответил мальчишка, мельком взглянув на машину. У него были правильные черты лица.
— Это мне судить, — пробурчал Фудзио, выходя из машины. Осматривая ее, он пытался обнаружить царапину или вмятину. В итоге он нашел неглубокую царапину сантиметров в пять на дверце машины.
— Ладно, хорошо, что только поцарапал. Садись! — со смешком велел Фудзио, распахивая дверцу. — Это ты ранцем?
— Наверное…
— А извиниться не хочешь?
— Могу извиниться, если желаете, — дерзко ответил мальчишка.
— Ладно, не надо.
— Взрослые не считаются с детьми, — нахально заметил сорванец, не вынимая изо рта жвачки.
— Я не такой. Я с детьми разговариваю серьезно. Нельзя разговаривать с детьми свысока. Это невежливо. Да, а ты в каком классе?
— В пятом. Если хотите, я могу извиниться.
Фудзио ощутил, что в нем начало вскипать какое-то беспричинное раздражение.
— Это я потом обдумаю, — деланно рассмеялся Фудзио. — Ты что, ходишь сюда на частные курсы? — как будто походя поинтересовался он.
— Да.
— Разве такие способные парни, как ты, ходят на вечерние курсы?
— Да в школе-то ничему не учат. Туда и ходить неинтересно. Если не посещать курсы, значит, останешься неучем.
— Ты, пожалуй, прав, — сказал Фудзио, изо всех сил стараясь не выдать обуревавших его чувств.
— Дядя, а вы хорошо учились?
— Да не так уж… В университет так и не поступил.
— Это плохо, — в голосе мальчика засквозили взрослые нотки.
— Что же тут нехорошего?
— Без высшего образования с тобой и общаться никто не станет, так ведь? И связей не заведешь…
— Ты сам до этого додумался?
— Папа так говорит. Судя по его сослуживцам, так оно и есть.
— И в какой же университет ты собрался?
— Конечно, в Токийский.
Тут Фудзио с новой силой ощутил, как закипает в нем привычная злоба и возбуждение.
— Я так и знал. А почему не в университет Мэйрин? [40] — спросил Фудзио у мальчишки.
— Что это еще за университет? Я о таком не слышал.
— Там учился мой двоюродный брат.
— Он, видать, не блистал успехами?
40
В 1719 г. в княжестве Хаги глава клана Тёсю, Мори Ёсимото, открыл для воинского сословия школу Мэйринкан. В основе образовательной программы школы лежала неоконфуцианская доктрина.
— Пожалуй.
— Некоторым выгодно, если окружающие плохо учатся.
— Почему же?
— Благодаря тому, что многие плохо учатся, хорошие ученики могут поступать в хорошие университеты. Если бы у всех были хорошие отметки, мне было бы трудно поступить в Токийский университет.
— Да, это существенно, — Фудзио рассмеялся от души, не разыгрывая восхищение. Услышать такое от ребенка… — Я до этого о таких вещах как-то не задумывался. Кто же у тебя такой умный, что дошел до такого?
— Мама.
— Моя мама считала, что все как раз наоборот. Когда мои друзья начинали учиться лучше, она радовалась за них.
Это, разумеется, было чистым враньем.
— Да, наверное, хорошо, когда и друзья хорошо учатся… Но все-то не смогут! Лучше, когда есть хорошие и плохие ученики. Если все ринутся в Токийский университет, там просто станет тесно, и университет придется перестраивать.
— Ты бывал в Токийском университете? На какой факультет ты хочешь поступать?
— На факультет естественных наук. Хочу стать врачом.
Тут Фудзио даже вздрогнул: «Боги мне помогают!» — подумалось ему. Этим вечером бал правят врачи…
— Говорят, что медицинское отделение факультета естественных наук Токийского университета скоро переведут в Миуру. Слышал?
— Не-а.
— Уже вышел приказ министерства. Лет через пять в Хонго и Комабе станет слишком тесно, поэтому медицинское отделение будет в Миуре. Здание выстроят на холме. Вид оттуда будет просто сказочный. Правда, это пока не особенно разглашается.
Будь мальчишка постарше, он сразу бы понял, что это — чистейшей воды вранье, но мальчишка учился в начальной школе, а потому слушал с открытым ртом.