Сингулярная любовь
Шрифт:
— Поэтому наши промышленники развивают дело только на свои средства. А это получается весьма неспешно. К тому же, многое из открытого лежит в такой Тмутаракани, что оттуда вывезти дорого и долго. И чтобы его покупали, нужен практически даровой труд множества людей. Но там и населения нет, и кормить его часто нечем… Отсюда и чахлость многих даже уже давно открытых месторождений.
— Но почему же у вас-то получается? — с какой-то детской обидой поинтересовался Ферсман.
— Потому что я, во-первых, свой. А во-вторых, деньги у меня — иностранные. «Длинные и дешевые». То есть дают мне
Тут я добродушно посмеялся. Гости присоединились.
— Главное же в том, что у меня есть долгосрочная и многоплановая стратегия. Я месторождения осваиваю комплексно, заранее продумывая все нужды проекта. Да и проект у меня обычно не один, их десятки, причём они взаимно усиливают друг друга.
— Поэтому у вас и получается менять мир, Юрий Анатольевич! — вдруг сказал Вернадский. — Силой своих замыслов вы направляете энергию людей! А уж они меняют окружающий мир! И делают это с неотвратимостью геологических сил, но гораздо быстрее!
«О как! — улыбнулся я про себя. — Похоже, идеи ноосферы бродили у него ещё в эти времена!»
Примечания и сноски к главе 11:
[1] Итало-турецкая или Ливийская война, началась 29 сентября 1911 года, продолжалась до 18.10.1912 года. В результате этой войны Италия захватила области Османской империи Триполитанию и Киренаику (территория современной Ливии), а также грекоязычный архипелаг Додеканес (включая остров Родос).
[2] С 1908 года Ленские прииски принадлежат финансовому обществу «Lena Goldfields Co., Ltd» («Лена Голдфилдс»), в руководстве которого преобладали англичане, а в акционерном капитале преобладал английский капитал. В нашей истории методы управления привели 4 (17) апреля 1912 года к восстанию рабочих приисков. Печально известный последующий «Ленский расстрел» породил псевдоним «Ленин». В альтернативной истории такого не случилось.
Глава 13
Беломорск , квартира Воронцовых, 30 апреля (13 мая) 1912 года, воскресенье
— Что там ещё?!
— Наталья Дмитриевна просит вас сию минуту пройти в гостиную! — нейтрально проговорила Софья Карловна. Да уж, заматерела наша Софочка за полтора десятка лет. И меня больше не боится ни капельки. Госпожа Гребеневич теперь сама, кого захочет, сожрать способна. Впрочем, жену мою она по-прежнему уважает. Ну а заодно, так уж и быть, и меня.
Скажете, преувеличиваю? Ну, есть немного. Или даже много. Только вот вряд ли кто лучше неё осознаёт, насколько наш бизнес зависим от аппарата Холдинга. И от управленческих способностей моей дражайшей супруги. Это во-первых. А во-вторых, ну да, раздражён я сейчас. Как в том анекдоте про парикмахершу — «опять ничего не получается!»
У меня снова ничего не выходило. Нет, сначала-то всё выглядело просто. Расскажу про идею пенициллина своим медикам, засажу их за исследования. И через несколько лет получу пенициллин! Ага, дудки!
Выяснилось, что упоминания об использовании плесени в лечебных
А во-вторых, видов плесени очень много. И я вообще был не в курсе, из какой именно выделили пенициллин. Как не знал и методов выделения. Так что, хотя эксперименты настойчиво велись нами еще со времён Русско-Японской войны, результатов пока не просматривалось. Прорыв мог случиться завтра, а мог и через десяток лет. Или через два. Или вообще только к сороковым, как и в нашей истории, если метод выделения лекарственной формы не «дозреет» раньше!
Поэтому ещё лет пять назад я решил параллельно вернуться к «чистой» химии. В конце концов, первый в истории антибактериальный препарат я уже синтезировал, причём ещё в первый год после своего «попадания» в прошлое. Сульфаниламид, он же — белый стрептоцид, неплохо показал себя! Во время войны с японцами раненым давали его принимать вовнутрь в виде таблеток и наблюдался положительный эффект!
А сульфадиметоксин, как мне точно было известно, входил в аптечки наших бойцов ещё во время Первой и Второй Чеченских. Потому что помогал не только против инфекций, возникших при ранениях, но и против бронхитов пневмоний, гайморита и дизентерии. Это помимо прочего, от чего им лечили на гражданке.
И формулу его я помнил. Вот только… Методик синтеза я помнить не мог. По той простой причине, что никогда их и не знал! И мои здешние химики, которых я «зарядил» синтезировать вещества, похожие на белый сульфаниламид, ничего похожего пока не получили!
Но я-то прекрасно понимал «цену вопроса»! Это даже не десятки, а сотни тысяч раненых, спасённых от смерти или инвалидности. А если и союзникам поставлять, то может и миллион набраться, кто ж его знает?
Так что я оборудовал лабораторию неподалеку от квартиры, и время от времени «вырывал» из своего плотнейшего графика часика три-четыре, чтобы попробовать очередной вариант синтеза.
Побеспокоить здесь меня могли бы немногие. Жена, дети, Семецкий, Кирилл Бенедиктович… и, как только что выяснилось, Софья Карловна,.
Вот я и плююсь ядом. В душе. Не желая обидеть госпожу Гребеневич. И понимая, что идти придётся. Раз Натали не пришла сама, значит, гости — важные, а вопрос — срочный! А выбор посыльного показывал, что отвлечься придётся всерьёз.
— О! Перес! Не ожидал!!! И Марк? Приятно, приятно!
Ещё бы! Полтора Жида должен был всё ещё торчать в новообразованных государствах, налаживая там свои сети в дополнение к нашим официальным. А Марк Вальдранд был там же, но уже по вопросу открытия филиалов европейских банков нашего Холдинга. И то, что они сорвались оттуда, намекало, что новости важные. А раз не доверили их телеграфу даже в шифрованном виде — то ещё и тайные. Настолько тайные, что в них не рискнули посвятить даже штатного шифровальщика.