Синие стрекозы Вавилона
Шрифт:
Ицхак почтительно поклонился этой даме, затем повернулся к обеим девицам и слегка комически пожал плечами. Даже подмигнул. Девка из института Парапсихологии Личности ему явно глянулась. Впрочем, она осталась к семитским ужимкам Ицхака совершенно равнодушной.
— Прошу всех покинуть лабораторию, — произнес Ицхак таким тоном, будто распоряжался где-нибудь на ракетном полигоне. — Господин Даян, будьте любезны проводить наших посетителей в лабораторию и показать им работу графопостроителя.
— Прошу, —
Один за другим наши посетители исчезали с площадки. Ицхак между тем демонстрировал педагогической даме насадки и присоски, показывая — но не прикасаясь — к каким местам задницы надлежит их присоединять.
Дама кивала. Ее пышная прическа слегка растрепалась.
Наконец мы с Ицхаком также спустились в лабораторию. Ицхак вложил в держатель свежий лист ватмана. Нажал на кнопку. Прозвучал далекий сигнал. Следом за сигналом донесся голос дамы:
— Поехали!
Ицхак нажал другую кнопку. Дама отозвалась приглушенным визгом и девическим хихиканьем.
— Щекотно!.. — крикнула она нам. — Ой! Мамочки...
Две другие педагогические дамы переглянулись между собою и прыснули. Коммунистка побагровела. Вложила микрофон в черную коленкоровую сумку, похожую на футляр от армейского прибора обнаружения боевых отравляющих веществ.
Прошипела:
— Здесь происходит глумление!
— Отнюдь, сударыня, — молвил Ицхак.
Коммунистка тряхнула растрепанными желтыми волосами и резко бросила:
— Я ухожу! Я видела предостаточно! Народ будет оповещен обо всех тех непотребствах и бесчинствах, которые... И пусть ваш холуй проводит меня к выходу!
— Здесь нет холуев, сударыня, — еще вежливее ответил ей Ицхак. — Только сотрудники.
— Какая разница! — рявкнула коммунистка. И, вильнув крепкой попкой в кожаной мини-юбке, направилась прочь по коридору. Тяжелая сумка била ее по бедру.
Я посмотрел ей вслед, но провожать почему-то не захотел.
Самописец вычертил на ватмане несколько кривых и умер. Вскоре на лестнице послышалась возня. Ицхак подбежал — ловить даму, буде та упадет.
Дама благополучно одолела последнюю ступеньку и вывалилась в помещение лаборатории. Она была очень красна.
Одернув платье, она подошла к ватману. Уставилась на кривые.
— Что вас интересовало? — спросил Ицхак. — Как видите, здесь имеются пики и впадины, характеризующие положительные и отрицательные показатели интересующего вас процесса в его динамическом развитии...
Дама сердито спросила:
— Что значит — «в динамическом развитии»?
— На горизонтальной оси мы традиционно откладываем временные интервалы... Вертикальная характеризует
— А...
Дама, проявив неожиданную сметку, поняла. Приблизила лицо к графику. Хмыкнула. Остальные дамы обступили ее. Поизучав график — потом оказалось, что даму интересовало финансирование детских дошкольных учреждений на ближайший квартал — дамы воззрились на Ицхака куда более приветливо.
— Я могу это взять? — спросила дама-экспериментатор. И, не дожидаясь ответа, потянулась к ватманскому листу.
Ицхак только склонил голову.
Дама выдернула лист и ловко свернула его в трубку.
Ицхак направился к выходу. Открыл дверь.
— Если у вас больше нет вопросов, господа...
— Все, что мы здесь увидели, чрезвычайно любопытно, — сказала другая педагогическая дама. — И, возможно, имеет большой практический смысл. Однако это не снимает главной проблемы: проблемы соблюдения приличий. Нельзя ли как-нибудь оградить... от обозрения... жопу?
— Сударыня, — терпеливо сказал Ицхак, — жопа должна быть подставлена всем ветрам. Это одно из основных условий. Без этого прогноз может многое потерять в точности.
— А может, и пес с ней, с точностью? — спросила самая молчаливая из трех дам. Судя по ее виду, она была кем-то вроде завхоза. — Моральный облик, знаете ли, дороже...
— В таком случае, мы сталкиваемся с неразрешимой проблемой... — начал было я. Мне захотелось поучаствовать в разговоре.
— Неразрешимых проблем не бывает, — брякнул представитель эксплуатирующей организации.
Девица в пушистом свитере подошла к Ицхаку и молча, очень крепко пожала ему руку. Ицхак ухмыльнулся ей. Она с каменным видом повернулась и направилась к выходу.
Ицхак по очереди обменялся рукопожатием со всеми пиджаками. Толстяк из «Курьера» хлопнул его по спине и ободряюще кивнул. Ему здесь понравилось, я видел. Крепко сбитый паренек из «Обсервера» сложил глиняные таблички в холщовые карманы, свернул и убрал в фирменный портфель с жесткими стенками. Высокомерно кивнул Ицхаку, а на меня вообще не обратил внимания.
Всей толпой мы направились к выходу. В темных коридорах наткнулись на коммунистку. Она безнадежно заблудилась и теперь плутала по башне, уныло дергая то одну, то другую запертую дверь.
Наконец, гости покинули «Энкиду прорицейшн». Ицхак вытер пот со лба.
— Ты молодец, — сказал я.
Он улыбнулся.
— Ты просто гений, — добавил я.
А бывшая золотая медалистка Аннини робко спросила:
— Они насовсем ушли?
— Нет, — сказал Ицхак. И повалился на диван. — Ребята, давайте звякнем Буллиту и надеремся все вместе, как сволочи?..