Синий Шихан (Роман 1)

Федоров Павел Ильич

На мосту никого не было. Двое сторожей и молодой казачонок суетились около лодки.

– А, дева Мария!
– загораживая дорогу, проговорил Афонька. Нагловатыми, бесстыжими глазами он ощупывал Маринку с ног до головы.

Маринка хотела молча обойти его, но он, растопырив руки, шагнул в ту же сторону.

– Ходу нет, денежки платить надо.

– Не дури, - поправляя на плечах пуховый платок, сказала Маринка.

– С тебя возьму особую плату. Потому как ты бабочка тоже особенная, за купцом была, наверное, стала богатая... Зайдем в будочку, я те квиток выпишу...

Тряся

козлиной бородкой, Афонька захихикал и, протянув руки, попытался обнять растерявшуюся Маринку. Она пятилась назад, а он наступал, намереваясь прижать ее к перилам, приговаривая:

– Заходи, а то все равно не пущу на ночь глядя, а потом провожу. А то, не ровен час, встретятся волчишки, напугают...

– Уйди, козел!
– гневно крикнула Маринка.

Она пригнулась, проскользнула под его растопыренными руками и побежала по мосту. Там на берегу показался всадник, но Афонька не заметил его.

– Все равно пымаем! Отучим в аул бегать!.. Что у нас, своих казаков нету?
– орал он вслед Маринке, перемешивая свои слова с похабщиной.

Позже он пригнал лодку в устье Бурти, где его дожидались Владимир Печенегов и Кирьяк. Поймали рыбы, сварили уху и начали попойку. У костра, щуря пьяные, слезящиеся глаза, Афонька бахвалился:

– Вышел я на бережок, а она тут как тут... Стоит и в платочек кутается... Я как рявкнул на нее: куда, говорю, на ночь глядя? В аул небось, к своему полюбовнику? Честь, говорю, нашу казацкую срамить! Сейчас повяжу веревкой, в станичное правление доставлю, отца позову, атамана и под конвоем тебя, голубушку, к мужу... Он тебя выучит, как бегать! Она затряслась, как куропатка в сетке: "Ради бога, Афонюшка, никому про меня не говори, я все для тебя сделаю..." Ну я, конешно, тут всякие строгости оставил, начал разные ласковые слова говорить... Улестить девку аль бабу для меня раз плюнуть... Ну, конешно, завел ее в будочку, посидели, покалякали и протчее... Ха-ха...
– по-козлиному тоненько залился Афонька.

– Врешь же, мерзавец, - оборвал его хохот Владимир.

– Хотите - верьте, ваше благородие, хотите - нет, воля ваша... Она каждый день там ходит. Мне сторожа рассказывали: закутается в платок и сумеречками, чтобы никто не видел, топ-топ через мостик... Я ее и подкараулил... Да вот завтра опять пойду, только в другое место. В кустиках договорились повстречаться.

– Прекрати болтовню!
– резко крикнул на него Владимир.

На другой день он сам решил встретить Маринку и поговорить с ней, а там, что выйдет...

ГЛАВА СОРОК ПЕРВАЯ

Петр Эммануилович и Зинаида Петровна сидели за поздним ужином и беседовали.

– Вот вы главный управляющий, - говорила Печенегова.
– Вы этого давно добивались... Довольны?

– Признаться по совести, не совсем... Дела на прииске плохи: нет денег, убытки огромные, а платежей - и того больше.

– Если понадобится заем, располагайте... Я процентов больших не возьму.

– Благодарю вас, при самом крайнем случае воспользуюсь. Я вам многим обязан и так... В знак нашей дружбы я вам векселек выписал от имени Ивана Александровича на пятьдесят тысяч. Когда нужно будет, предъявите...

– Умирать, что ли, собираетесь? Ах, Петр Эммануилович!
–

Зинаида Петровна улыбнулась томно и нежно.

Умирать Шпак не собирался, поднакопил он порядочно, но оставаться здесь тоже не желал, да и фирма Хевурда, почти целиком наложившая лапу на Шиханские прииски, не оставила бы его управляющим. У нее были свои люди, другого порядка. Они уже проникли на прииск, с его же помощью захватив там командные должности.

– Неужели покидать нас собираетесь?
– удивленно спросила Зинаида Петровна.

– Пока не знаю...

За окнами отдаленно зазвенел колокольчик, стук колес замер около парадного крыльца.

– Кого-то к нам черти принесли, - прислушавшись, сказала хозяйка.

Ей не хотелось видеть никаких гостей. Если муж, то уже совсем некстати!.. Впрочем, она знала, что Филипп Никанорович окончательно заболел, и доктора никуда его из дома не выпускали... Кто же это мог быть? Кто о ней мог вспомнить в этот прохладный сентябрьский вечер?

По коридору кто-то тяжело застучал сапогами, потом бесцеремонно, без стука, распахнул дверь, и в столовую, метя крашеный пол следами грязноватых подошв, отдуваясь, словно жирный тюлень, ввалился Авдей Иннокентьевич Доменов. Следом за ним, крадучись, придерживая на боку шашку, бочком протиснулся пристав Ветошкин. За ним вошел в мягкой серой шляпе Василий Кондрашов. Зинаида Петровна и Петр Эммануилович как сидели, так и застыли с широко открытыми глазами.

– Извини, хозяюшка, что в такой поздний час, дела!
– хрипло, со свистом проговорил Доменов.

– Милости просим, Авдей Иннокентьевич! Милости просим, - опомнилась и засуетилась хозяйка.
– Всегда рады вас видеть...

– Будто бы?
– Доменов лукаво прищурил глаза.

– Как вы можете сомневаться? Мы тут умираем со скуки...
– лепетала хозяйка.
– Раздевайтесь, садитесь...

– Сидеть нам, хозяюшка, некогда, - отрезал Доменов и, повернувшись к побледневшему Шпаку, добавил: - Собирайся, голубь, поедем, отчет мне будешь давать...

– Вы, господин Доменов, не мой хозяин, чтобы мне перед вами отчитываться!
– запальчиво воскликнул Шпак.

– Ох, какой бойкий стал! Знаю я твоего хозяина, знаю... Поклон тебе шлет... Когда я вчера у нотариуса выкупал твое мошенническое изделие, у хозяина твоего была такая рожа, вроде как щавелю наелся... Он от тебя в тридцать три бога открещивается. Твой хозяин покамест я, отчет ты мне дашь! От зятя у меня полная доверенность имеется, а от горного департамента повеление на опеку всех золотоносных мест в этом уголке и два миллиона кредита. Чего трусишься? Не ожидал? Не то еще услышишь. Знать хочу, как вы Тараса извели.

При этих словах Василий Кондрашов насторожился. "Нет, не тебе, народу будет принадлежать прииск", - подумал он.

– Господин Доменов!
– Шпак вскочил с перекошенным лицом.

– Всем известно, что я господин Доменов, а вот ты чей слуга? Кому наше русское золото сплавлял? Сядь! Не егози! Теперь у меня надолго сядешь... Ваш бухгалтер все мне поведал, спасибо ему, хоть один честный человек нашелся.

– Он вас обманул! Подбивал рабочих на забастовку... Политический каторжник!
– выкрикивал Шпак.