Синий шихан
Шрифт:
Началась обычная в таких случаях давка. Толпа хлынула куда-то в сторону.
Для молодых трехлетних лошадей было установлено по кругу три заезда с первыми призами: первый круг – две версты, приз казачье седло; второй – три версты, приз двадцать пять рублей; третий круг – пять верст, приз пятнадцать рублей и серебряные часы марки Павла Буре.
С самого начала, в первом круге, на большой серой лошади вперед вышел Родион Буянов и повел за собой всю смену.
Однако во второй половине круга Маринкин Ястреб начал быстро обходить серого жеребца. Вытянув тонкую шею, Ястреб легко и свободно обогнал своего соперника
Охваченный азартом скачки, Родион Буянов глянул на девушку сердито блеснувшими глазами, стал усиленно нахлестывать лошадь нагайкой, но догнать Ястреба ему все-таки не удалось.
Результат скачки был настолько неожиданным, что многие казаки и богатые прасолы, ставившие деньги на тренированных породистых лошадей, остались в проигрыше.
Много денег выиграл Кодар. Он хорошо знал силу Ястреба. Случайно выиграла и Зинаида Петровна, поставившая не на лошадь, а на понравившуюся ей наездницу.
Во втором и третьем заездах так же легко и свободно все призы взяла Маринка.
Смущенную девушку стащили с седла и, подбрасывая вверх, куда-то понесли. Толпа орала исступленно.
– Замуж беру! Сватов засылаю! – кричал тогда подгулявший Матвей Буянов. – Хошь за сына иди, а хошь за меня! Я человек вдовый, голубушка моя, краса писаная.
Петр Лигостаев и Кодар насилу вырвали Маринку из рук хмельной и буйной толпы и увезли на постоялый двор.
Там Маринка впервые встретилась с Зинаидой Петровной.
Поселившись в станице Шиханской, Зинаида Петровна вскоре вспомнила о необыкновенной девушке и позвала ее к себе в гости. Маринка долго колебалась. Как-то не хотелось ей идти к малознакомой госпоже в дом. Но верх взяло девичье любопытство.
В одно из воскресений Маринка надела свое лучшее платье из темно-синего сатина и пошла вместе с поджидавшей ее Дашей.
Зинаида Петровна встретила ее на крыльце и, крепко, бесцеремонно расцеловав, повела в комнаты. В сатиновом простеньком платьице Маринка показалась Печенеговой еще более красивой, чем на ярмарке. «Ее бы одеть по-настоящему!» – глядя на девушку, подумала Печенегова и, решительно подойдя к шкафу, вытащила василькового цвета платье. Несмотря на протесты Маринки, заставила надеть его.
– Вот теперь посмотри на себя, – сказала Зинаида Петровна дрогнувшим голосом.
Маринка подошла к трюмо и робко заглянула в него. Она не узнала себя. Из зеркала смотрела на нее незнакомая красавица с обнаженными плечами и приоткрытой грудью. Платье было длинное, оно почти касалось свежевыкрашенного пола.
«А если бы показаться на улице в таком наряде?» – подумала Маринка и почувствовала, как загорелось от стыда ее лицо и часто застучало сердце.
Печенеговой неожиданно пришло в голову отдать ей платье совсем. Однако Маринка от такого подарка отказалась. Ей неприятна была бесцеремонная навязчивость богатой барыни.
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
После завтрака Бен Хевурд и Владимир Печенегов по приглашению Ивана и Митьки Степановых поехали осматривать Синешиханский прииск. Вместе с ними отправились Зинаида Петровна и Марфа. На переднем тарантасе сидели Печенегова и Хевурд. За кучера правил Иван Степанов. На заднем вместе с Марфой сел Владимир. Рядом с тарантасом верхом на высоком гнедом жеребце гарцевал Митька; увлеченный ездой, он заставлял жеребца прыгать через все канавы, которые попадались ему на пути, и не замечал того, как Печенегов, склонившись к плечу Марфы, шептал ей на ухо такие словечки, от которых молодая женщина краснела и отодвигалась к стенке тарантаса.
– Марфа Авдеевна, бежим в Африку, а? – говорил Владимир Печенегов Марфе.
– Вот глупости! Мне и тут хорошо.
– Жестокая вы женщина! Если вы меня не полюбите, пущу себе пулю в лоб или выкраду вас. На тройку – и умчу!
– Лучше уж стреляйтесь. А то Митя догонит и голову с плеч снесет. Вы его мало знаете.
– Чучело гороховое ваш Митя. Клоун рыжий! Ему бы в цирке конюхом служить, навоз чистить! Везет же таким обормотам!
Марфа, отвернувшись, стала смотреть на однообразную степь. Белесое море высокого ковыля шевелил горячий полуденный ветер. Вдали над верхушками приуральских гор расплывалось лиловое марево. Это ветер гнал пронизанную солнечными лучами серую пыль.
Печенегов, чувствуя, что, завравшись, наговорил лишнего, с такой же удивительной легкостью, с какой умел изрекать всякие пошлости, стал просить прощения. Но Марфа, не поворачивая головы, упорно молчала. Ей было обидно. Митя был некрасив, но ласков и добр, а главное, он любил ее. И Марфа знала, что стоило ей сказать мужу о том, как ведет себя и как отзывается о нем этот хорунжий, – и Митя жестоко проучил бы его.
Золотоносные пески начали промывать в длинной, сколоченной из досок колоде. Промывку производили в присутствии Тараса Маркеловича и Шпака, не отходивших от колоды ни на шаг. Здесь же находился и Василий Кондрашов, который приготовился составлять особый акт. Сегодня должен был окончательно решиться спор между Шпаком и Сухановым.
Для проверки были приготовлены кучи породы. Обнаруженное в каждых ста пудах промытой руды золото вместе с шлифовым песком лабораторно исследовалось и запечатывалось в отдельные банки. Породу брали из разных штреков.
Разработка на прииске велась самым примитивным способом. Рабочие прорывали неглубокие траншеи – штольни, выбрасывали породу на тачки и вывозили на лошадях или же выносили вручную к драгам, на берег ручья.
Всеми проверочными работами руководил Дементий Мартьянов, невысокий, горбатенький, с кудлатой головой человечек, принятый недавно на службу Тарасом Маркеловичем. Суханов знал его еще по Сибири. Мартьянов раньше сам был владельцем небольшого прииска в Бодайбо, но продал его и приехал искать фарт на Урал. Привел он с собой крепкую артель опытных старателей, которые при найме на работу единодушно потребовали, чтобы начальником над ними поставили Дементия.
– Справедливый человек и дело знает, – заявили они.
Тарас Маркелович препятствовать не стал. К тому же выяснилось, что артель вся целиком состоит из староверов и Мартьянов у них вместо попа.
С первых же дней Мартьянов доказал, что он действительно человек хозяйственный и хорошо знает золотое дело. За короткий срок удалось повысить добычу почти вдвое. По своему собственному плану Мартьянов начал строить глинобитные хаты, в которых и поселил своих рабочих отдельным хутором. В деревянных бараках старатели жить отказались. «Клопов и в Сибири много, – заявил Мартьянов. – А тут из глины хоромы можно построить. Мои люди привыкли на особку жить». Быстро выросший хутор прозвали «староверским городом».