Синтез
Шрифт:
Когда в глазах Макса начало рябить, он попросил извозчика остановиться.
Выслушав объяснение извозчика о том, как пешком добраться до гостиницы, Максим вышел на набережную. Вдохнув свежий морской воздух, он огляделся по сторонам. Пятница! Вечер! «На душе легко и спокойно», — подумал Максим. Ночные страхи и беспокойства пропали. «Красота. Куда же я попал?»
— Ну, в том, что это не рай, могу тебя уверить, — раздался сзади голос Брата.
Часть II. Глава 3
Симба
«Июль. Осталось пять месяцев до выхода на пенсию. Очередные пять месяцев. Неужели я наконец-то решусь уйти? В следующем году мне стукнет 68. Пора остановиться», — думал Симба, собираясь домой. У двери висел маленький плакат, оставшийся с празднования его последнего дня рождения. Плакат гласил: «Симба, не покидай нас, ты отличный полицейский, как же без тебя мы будем бороться с наркотиками?»
«Не покидай нас, — прочёл он снова и подумал: — Хватит, мне пора. Пора, седые волосы смотрятся контрастно с чёрной кожей».
Сорок лет в полиции, тридцать лет в отделе по борьбе с наркотиками — это не шутка. Когда-то он начинал в отделе убийств вместе со своим другом, его напарником. Однажды они вдвоём, не дождавшись подкрепления, решили взять одного торговца наркотиками, проходившего у них по делу об убийстве нескольких его клиентов. Преступника они взяли, точнее сказать, Симба взял его один, поскольку тот, в момент проведения операции пустил пулю его напарнику прямо в сердце, в результате чего его друг скончался на месте. После этого случая Симба и ушёл в отдел по борьбе с наркотиками Департамента полиции из окружного отдела убийств. Было это тридцать лет назад. У напарника остался пятилетний сын. Вряд ли можно объективно судить о подобной ситуации, не оказавшись на месте его участников, но по сей день Симба чувствовал свою вину за смерть друга. У него не было детей, он так и не женился, по причине, как ему кажется вполне веской, заключающейся в нежелании оказаться на месте своего друга и, погибнув, оставить семью. Сын его друга стал, практически, его сыном. Мать мальчика, вскоре, после смерти мужа нашла себе другого спутника жизни, так и не получившего привязанность пасынка.
Ян Гашек — так звали сына бывшего напарника Симбы. Он пошёл по стопам отца и работал в отделе убийств Центрального округа. Сейчас он ждал Симбу в кафе, недалеко от Департамента полиции и потягивал пиво, наслаждаясь последними днями отпуска.
— Приветствую неутомимого борца с дурманом и его дистрибьюторами! — Гашек поднялся навстречу старшему другу.
— Здравствуй. Что касается «неутомимого», то тут ты погорячился. Утомился я. — Симба сел за столик и, задумавшись на мгновение, повторил: — Утомился.
— Что-то не так?
— Да, не так что-то, — рассеяно ответил Симба. — А ты как, отдохнул? Готов приступить к борьбе с убийствами и их, как ты сказал, дистрибьюторами?
— Да я всегда готов. Нет, отпуск, это какое-то пустое занятие. Не понимаю, как я это выдержал. Хотел раньше выйти…
— Да тебя не пустили. Заявили, что без тебя спокойнее, хотя бы месяц от тебя отдохнём, так?
— Ха-ха, ну где-то так.
— Эх, семьей бы давно обзавёлся. Тебе уж четвёртый десяток идёт. Вот тут бы ты не раздумывал о том, чем заняться.
— Сколько же можно об одном и том же? И кто мне это говорит? Ты прожил столько времени один и ничего. Или что, выйдешь на пенсию и женишься?
— А почему бы и нет?
— Это на седьмом-то десятке?
— Для любви возраст не имеет никакого значения.
— Ой! — Ян остановился, заметив на лице Симбы хитрую улыбку. — Ты это серьёзно?
— Серьёзно. Ну, жениться, может, не женюсь, но…
— Ну-ка, ну-ка?
— Встретил я пару месяцев назад одну старую приятельницу, да какую там приятельницу, не виделись мы лет, боже мой, пятьдесят, одноклассницу свою.
— Да как вы узнали друг друга?
— Сам удивляюсь! А, ведь, узнали! Видно судьба. Да не то, что узнали. Я в банке был, по делам, а она там деньги снимала, ну, не важно, я услышал имя, одно только имя, и этого оказалось достаточно. Помню, я даже влюблён был в неё, лет в двенадцать. Посидели мы с ней, попытались вспомнить детство наше, рассказали друг другу о том, что у кого было, — да разве расскажешь всю жизнь-то? Вот и решили остаток дней своих развлекать друг друга историями о себе, пятьдесят лет, как-никак, много чего есть вспомнить. Она вдова, пятый год уж, с детьми как-то не получилось, родни, кроме племянницы, живущей где-то далеко, нет. Одна она, совсем одна, и я… один. Почему бы нам, старикам, на закате дней своих не соединить уходящие судьбы.
— Ой, ой, Симба, закат дней, уходящие судьбы… это в вашем-то с ней возрасте? Да ты же всё ещё лучший в своём отделе, тебя даже не отпускают. Вся жизнь, можно сказать, впереди.
— Да уж, вся жизнь. Так, о чём мы? Я вот, решился. А ты что же? Всё гуляешь?
— Гуляю? Ну, можно, конечно, и так сказать… — Гашек задумался на мгновение. — Нет, куда мне? Офицер Симба, я давно уже решил, семья — это не для меня. Ты, вот, для меня пример.
— Дурной пример — не повод для подражания, офицер Гашек.
— Да при чем тут это? Не просто так ты прожил всю жизнь в одиночестве. Отец мой погиб при исполнении, мать одна со мной осталась. Если меня так же? Чем меньше у человека привязанностей к кому-то или чему-то, тем менее он уязвим — аксиома. Нет, наша профессия не совместима с семейной жизнью. Ведь прав я, прав? Прав. А работа моя… живу я ею. И будем жить мы с ней душа в душу, и умрём в один день. Ну, а вам, молодые, совет да любовь! Ты познакомь меня с невестой-то.
— Да ну тебя. Как тебя в отделе терпят?
— Я им сказал, что, если не будут терпеть, я их всех убью. Отдел убийств, всё-таки. Работа такая.
— Может тебе сменить работу, пойти, к примеру, в цирк, клоуном.
— Уважаемые зрители! Не желаете ли осмотреть труп, найденный сегодня в Почтовом переулке. Взгляните, это вот нож, по рукоятку он всажен в тело, прямо в сердце. Предположительно, причина смерти… Не смешно. Не получится из меня клоун.
Тут Гашек заметил, что Симба о чём-то задумался и не слушает его.
— Симба, что-то случилось? Какой-то ты грустный сегодня. Вообще, ты всегда грустный, но сегодня как-то особенно.