Синтез
Шрифт:
— Осень наступает, — задумчиво проговорил Леонардо, глядя в окно.
— Что ты говоришь? — спросил Ремон.
— Говорю, тоскливо становится. Небо давит на мозги своей беспросветной серостью. Хоть бы дождь пошёл что ли. С утра это тягомотина. Какое сегодня?
— Последний день октября.
— А время-то уходит.
— Я как раз об этом хотел с тобой поговорить. Я беседовал вчера с нашим информатором, говорит, нас потеряют из вида через неделю, и нас и Чена. То есть, через пару недель можем приступать. Я предупрежу
— Послушай, Ремон, а с каких пор ты начал так заводиться по этой теме? Раньше я этого не замечал. Вялый, земля ему пухом, тянулся к наркоте, но ты-то что, вдруг?
— Простая арифметика. Я вот что думаю. У нас этого добра столько, что утонуть можно, по цене такой, что рассмешить любого можно. Может, после прикупим заводик какой-нибудь. Как тебе это?
Манчини пристально посмотрел в глаза Ремона.
— Я тебя сейчас не понимаю. То ты хочешь стать монополистом по дури, то завод тебе подавай. Что-то ты мутишь, дружище.
— Нет, Змей, я серьезно.
— Прекрати, Ремон, итак настроение паршивое. Меня распирает от необходимости действовать, а мы месяц под колпаком просидели.
— Может, не надо было.
— Может быть и не надо. Но только, «горбез» не Чена прогибал, а меня. И Дракон не Чену мозг выносил, а мне. И прежде Князь не Чена подставил, а меня. Ты об этом не думал? Наш коллега, вообще, в шоколаде бултыхается и ему по хрену, как всё выстроилось. Также, как и Радже, которому мы комиссию скидываем. Не надо было? Всё бывает просто потому, что бывает. И иногда это «бывает» бывает слишком часто, много и больно. Но, раз ты выстоял, то не стоит в слепую испытывать судьбу. Ты меня понимаешь?
— Я понял тебя, Змей.
— Неплохо бы выйти на нашего куратора.
— Ты знаешь, как?
— Нет, в том-то и дело. Кстати, ты не думал о том, что мы не одни такие?
— Что ты имеешь в виду?
— Да с ментами разных мастей работает кто-то. Не сошёлся же на нас свет клином?
— Не думаю. Слишком опасно. Для обеих сторон.
— Согласен.
— Так что с бизнесом?
— Ремон, Ремон. Давай, готовь всё. Через пару недель очень тихо, через десять рук пустим первый вагон.
— С Ченом переговорить или сам?
— Переговори.
— Ты с Раджой, кстати, говорил о том, что месяц сухой был?
— Его это не трясет. Нет, не говорил. Это наши проблемы. Нет возможности работать — сваливай с рынка. Я бы на его месте так ответил.
— Тоже верно, — согласился Ремон.
— Определенно, ты меня в последнее время удивляешь. Ты что таким жадным стал? Ты на пенсию откладывать начал?
— Сам не знаю. Может, застоялся я за месяц, — смеясь, ответил Ремон.
Манчини снова пристально взглянул на друга.
— Что-то ты мне не нравишься, — сказал он.
— Ты о чём? — не понял Ремон.
— Сам не знаю! Но, не нравишься. Ой, не наделай глупостей!
— О чём ты?
— Давай начистоту. Тебя всё устраивает?
— Вполне.
— Ремон, вспомни Вялого и поймешь.
— Ты на что намекаешь?
— На то самое, а то ты не понял.
— Как тебе такое могло в голову прийти?..
— Короче, если ты что-то решил, то скажи сразу, не ходи кругами. И, главное, не молчи и не крути в холостую, если ничего предпринимать не собираешься.
— Я не…
— Что?
— Нет, ничего. Я тебя понял.
— Ясное дело, ты понял. Только, когда кол в мозг войдет, ты можешь свернуть не туда, и уже поздно будет. Соберись и держи себя в руках. А то и в правду, на пенсию отправлю. Я не шучу. Мы друзья, Ремон, и я не хочу, чтобы мы перестали ими быть из-за каких-то бумажек, на которые можно купить всё. Это не стоит нашей дружбы. Ты согласен со мной?
— Конечно, Змей. Возможно, ты и прав, меня заносит, возможно, мне, действительно пора на пенсию.
— Ладно, ладно. Давай, панику не наводи. Соберись, говорю.
— Да всё в порядке.
— Ну, и отлично.
Наступила пауза. Ремон сидел на диване, опустив глаза. Леонардо некоторое время смотрел на него, после снова развернулся к окну.
— Поехали в ресторан, выпьем. Это небо достало уже! — воскликнул Манчини.
— Давай, — согласился Ремон.
В этот момент зазвонил телефонный звонок. Манчини поднял трубку.
— Слушаю, — сказал он.
— Алле, Змей! Что это за херня такая, а? Что это за хрен старый? Кто он такой, мать его? Он чего, совсем «рамсы» попутал, урод? — кричал в трубке Чен.
— Стой, стой. Ничего не понял. О чём ты?
— Тебя не навещали? — спросил Чен.
— Кто? О чём ты говоришь?
— Какой-то старый хрен поджидал меня у моей конуры обычной. Назвал меня и, прикинь, что говорит. Ты, говорит, товар свой ещё не пустил в оборот? Я ему, о чём ты, чудила? А он, мол, товара у тебя много, должно быть, ты сообщи мне, когда решишь начать, и визитку мне свою протягивает. Не вздумай начинать без моего ведома. Ты сдурел, старый! Это я ему. Он там чё-то пробормотал про то, что не стоит мне этого делать, что он поговорит со мной, что он… Что у меня проблемы начнутся. Он реальный псих. Короче, хрень какая-то. Но, он меня напряг. И я не понял кто это. По ходу, с нас не слезли. «Ментовские» что-то опять мутят. Нужно встретиться, перетереть.
— Добро. Давай завтра, подкатывай в «Сову».
— «Замазали». Бывай.
Манчини задумался. Ему почему-то стало не по себе.
— Что случилось? — спросил Ремон.
— По дороге расскажу. Срочно нужно выпить.
Леонардо с Ремоном вышли на улицу. К ним подогнали автомобиль. Ремон открыл дверь и сел. Манчини взялся за ручку двери, и хотел было её открыть, но повременил. Он минуту постоял рядом с автомобилем, оглядываясь по сторонам, но ничего подозрительного не обнаружив, проворчал: