Синтез
Шрифт:
Слоны были огромным бабушкиным хобби. Когда в одном из больших африканских государств бабушку и дедушку собирались наградить орденами за достижения в развитии местной архитектуры, бабушка сказала, что отказывается от своего ордена, но просит дать ей слона или даже двух, поскольку пару легче воспитывать. И тогда бабушка получила орден, а впридачу пару слонов. Это было как раз перед уходом на пенсию и переселением на остров.
Слоны прекрасно освоились на острове и участвовали в сюрпризах, которые бабушка и дедушка устраивали по разным поводам.
— Когда-то это называлось happening [7] , —
Сюрпризы были разнообразные. Как-то дедушка и бабушка пригласили гостей собирать грибы. Утром позавтракали, а потом — в лес.
— Грибов полно, — уверял всех дедушка. — И какие ароматные, пахнут лесом, осенью, солнцем!
Гости углубились в чащу. И тут началось! Одни грибы убегали, прятались и кричали грибникам: «Ку-ку!» У других вырастали лапки, которые они заламывали в отчаянии. Грибы срывали шляпки, подгибали ножки и покорно просили: «Только не срывайте! У меня жена и дети! Я несъедобный!» А были такие, особенно мухоморы, которые вели себя по-хулигански, свистели, задирали грибников окриками: «Фу, какие противные, наверняка ядовитые люди!»
7
Happening (от английского «happen» — случаться, происходить) — форма театрального спектакля, зародившаяся в США в середине 50-х годов XX века, а затем получившая распространение в Западной Европе. Happening не опирается на драматургию и разыгрывается по самому общему сценарию, допускающему широкую импровизацию. Одним из основных принципов такого спектакля является вовлечение в него зрителей.
Под конец грибы обступили гостей на большой поляне, и один пожилой боровик прочитал свою поэму, которая начиналась словами:
Тут людей невпроворот. Сыроежки прямо в рот Без разбору их суют И безжалостно жуют.Поэма представляла жуткую картину уничтожения людей, собранных грибами.
Пожалуй, излишне говорить, что дедушка и бабушка готовили этот сюрприз добрых несколько месяцев.
— А гости не обиделись? — спросил Марек, которому Петрусь рассказывал эту историю в вагоне гравитационного поезда.
— Да что ты! Они были в восторге и расценили все выступление как художественный протест против уничтожения окружающей среды.
— А мы сможем организовать что-нибудь подобное вместе с дедушкой и бабушкой?
— Не знаю, чем они сейчас занимаются, но увидишь, будет кварково!
— Кварково — это значит «бомба»?
— Бомба? Что такое «бомба»? Если связано со взрывом, тогда это скорее всего что-то опасное.
— «Бомба» — это значит «зашибись», «закачаешься», то есть сенсационно и замечательно.
— Не понимаю, почему такие угрожающие слова, как «бомба», «закачаешься», «зашибись», обозначают что-то сенсационное, необычное и прекрасное.
Марек воздержался от объяснений.
—
Минуту они молчали. Эля играла в шахматы с Франтишеком.
— Мы сейчас едем на метро? — спросил Марек.
— Нет, это гравитационный поезд.
— Скорый?
— Около четырехсот километров в час.
— Неплохо.
— Впервые такое видишь? А на чем ты ездил?
— На обычном поезде с локомотивом, в автобусах, ну и на трамвае.
— И конечно, все это без самоуправления?
— То есть...
— Без автоматического пилота. Наверно, люди управляли этими трамваями и автобусами?
— Люди. Автоматический пилот применялся только в самолетах.
— А ты не боялся?
— Чего?
— Ну, садиться в трамвай, управляемый человеком. Ведь люди могут ошибиться.
— А машины — нет?
— Вероятность — один случай на миллион. А когда управляет человек — один на четыре.
— Э, да ты что! Я всегда ездил трамваем рядом с вагоновожатым.
Петрусь посмотрел на приятеля с восхищением. «Отважный — ничего не скажешь!» — подумал он.
Эля играла рассеянно. Она слушала разговор мальчиков и видела Марека, который одной рукой держал двери трамвая, а другой помогал Глории Лэмб в него сесть.
— Хорошие были времена, — сказала она и тут же страшно сконфузилась.
«Вышло так, будто я хочу обратить его внимание, что эти времена миновали, — мысленно отметила Эля. — И он, естественно, обиженный, замолчал».
Марек не ответил, поскольку не знал, что сказать. Эля казалась ему очень далекой, умной, таинственной. Темные волосы, заплетенные в косу, красиво контрастировали с белым платьем, а обстановка вагона, освещенного равномерным, неизвестно откуда струящимся светом, подчеркивала нереальность всей ситуации и делала девочку неведомой, как бы сказочной фигурой.
В купе не было слышно ни малейшего шума, какой обычно издает движущийся транспорт. Только из скрытых где-то репродукторов долетала тихая музыка.
По форме вагон напоминал скорее лифт, чем привычное купе. И это понятно: ведь гравитационный поезд был сделан наподобие ракеты, устремляющейся сначала в глубь земли, а потом силой гравитации выталкиваемой вверх, но только уже за несколько тысяч километров от места старта. И тем не менее совсем не чувствовалась бешеная скорость падающего лифта. В купе все было оборудовано довольно оригинально. На столиках стояли вазочки со свежими цветами, занавески, заслоняющие ложные окна, даже не колыхались, и неподвижность разных предметов, находящихся рядом на полочке, могла показаться чем-то совершенно естественным.
«Мы летим внутрь земли со скоростью падения, — подумал Марек, припомнив беседы с ассистентом Пацулой. — И это не кажется им необычайным. А то, что машиной когда-то управлял водитель, а не автомат, поражает их. Только не попадут ли они все в слишком большую зависимость от автоматов? Что бы было, если бы автоматы вдруг... если бы электрическая сеть... если бы авария...»
— А случаются ли катастрофы? — спросил он вслух. — Гибнут ли люди в больших городах под колесами транспорта? Я имею в виду несчастные случаи, катаклизмы.