Синто. Дневник не героя

Пушкарёва Любовь

Мы начали разрабатывать модификации истребителей пригодных для боев камикадзе. Оказывается, все уже было когда-то, и на Земле Изначальной подобных летчиков-смертников звали камикадзе. Задача состояла в том, чтобы сохранить жизни пилотам. В результате, усилили броню капсул, снабдили их маленькими маневровыми двигателями и маломощными щитами. Разработали корабль-спасатель лишенный ходовых двигателей, а значит невидимый почти для всех радаров, с мощной защитой и хорошей маневренностью, его задачей будет подбирать капсулы во время боя.

Спасатель будет, по сути призраком, не влияющим на ход событий, способным выдержать несколько залпов в упор, но не способным отстреливаться. Вокруг последнего

пункта шло много споров, не хотелось делать корабль совсем беззубым, но и не хотелось, чтоб он занимался не своим делом. Сами истребители тоже изменили, уменьшили топливные баки до минимума, усилили огневую мощь. Разработали обманки — роботизированные пустышки, имитирующие выхлоп истребителя. Весь этот скарб, предполагалось максимально близко донести на крупном корабле — защищенном транспортнике, линкоров у нас не было, к пиратскому флоту и выпустить всех сразу — обманки, истребителей и спасателей. Спасатели тихо, по дальней траектории, подбирались бы к месту боя, пустышки отвлекали первый огонь на себя, а после подключались бы к бою с дезориентированным противником истребители. Таков план в идеале.

Глава 22

На все ушло полтора месяца, имитаторы были переделаны под новые условия и мы обкатывали наши придумки, доводя их до ума. В конце концов, мы отчитались заказчикам, что план готов. Что характерно, все ученые и летчицы имели персональные контракты с коммерческими структурами, а не с государственными. На данном этапе, наши действия были лишь частной инициативой.

Когда мы только начинали работать, наши конструкторы относились ко мне как к врагу, стараясь опровергнуть любое мое предложение, тропезцы же были беспристрастны. Меня это здорово нервировало, знать бы что нашим про меня наговорили, тем не менее, я все время держалась так, как на Совете, контролируя любое слово и жест. Где-то через неделю, отношение стало меняться в лучшую сторону, и к концу работы ко мне уже относились с уважением. В день их отлета, я решилась и спросила у старшего конструктора в чем причина их предубеждения. Он извинился, но не объяснил, я настаивала.

— Господин Джерис-Китлинг, вы же понимаете, что это очень важно, что если вы получили неправдивую информацию, ее может получить кто-то еще и в конечном итоге, это может вылиться в серьезные проблемы не только для меня.

Он замялся.

— О вас говорили как о гейше, не способной мыслить логически. И никто не верил, что это ваши идеи. Думали, что ваш отец просто пытается выставить вас в выгодном свете.

— Кто говорил? Пожалуйста, ответьте.

— Леди Китлинг. Лорд Хорес.

Он что-то понял по моему лицу, эти фамилии были очень неожиданны.

— Я в отчете, дам позитивную и правдивую оценку вашим действиям — заверил он меня.

— Спасибо.

Мне срочно надо поговорить с отцом, что за игры затеяли хозяева крепостей? Отец выслушал, задумался и как всегда промолчал, мне хотелось кричать и требовать ответа, но я знала, что это бесполезно.

Была еще одна проблема — Илис. Еще в первый приезд, я заметила, что она подрастеряла свое человеколюбие и обостренное чувство справедливости. Это очень помогло нам сблизиться, она уже не нервировала меня по поводу и без. Из случайных фраз в разговорах я поняла, что в армии ей не так уж и нравится, что там все не так как она представляла. Сама она ничего конкретного не рассказывала, а я не сочла возможным лезть ей в душу. В этот раз я увидела другого человека — горько-циничного. Она кардинально изменилась буквально за пару месяцев, произошло что-то, что сломало ее. Я выбрала время и попыталась вызвать ее на откровенный разговор, но она отказалась и довольно грубо. Жили мы вместе в моей комнате, куда поставили еще одну кровать, но общались мало,

потому что обе очень уставали. В одну из ночей, я почему-то не провалилась в забытье, как обычно, а уснула беспокойным прерывистым сном. Среди ночи я услышала всхлипы и бормотание, подойдя к Илис, я поняла, что ей снятся кошмары. Пока я думала будить, не будить, она сама проснулась, какое-то время мы смотрели друг на друга, а потом она раскричалась, обвиняя меня непонятно в чем. Эти крики не вызвали у меня ответной агрессии, вместо того чтобы кричать в ответ, я принялась ласково ее утешать, она расплакалась.

Ее отец разорился, брат, пытаясь предотвратить разорение, нарушил закон, что-то намудрил с налогами. Многие так делают, многих ловят, наказывают как правило, не слишком жестко. Но на его примере решили преподнести урок остальным, выслали с планеты на принудительные работы на астероид, отобрали остатки денег и повесили долг на семью. Теперь Илис почти половину жалования отчисляет государству. Но этого мало, если до этого к ней относились вполне сносно, нет дураков, становиться врагом человека из богатой семьи, то после разорения начался кошмар — домогательства от старших и травля равными.

Конечно, ей раньше завидовали, красивая, богатая, умная и действительно хороший летчик, теперь же, мстили. Дошло до того, что пятеро негодяев попытались ее изнасиловать. Они вытащили ее из женской казармы, и сослуживицы позволили им это, она отчаянно сопротивлялась, и ее зверски избили. Илис потеряла сознание, и очнулась уже в лазарете. Майор Дебюсси сказала, что успела вовремя и разогнала подонков. Соврала она во спасение или сказала правду, Илис не знала, она была так избита, что было уже все равно. Насильники отделались гауптвахтой, их даже не понизили в звании, потому что их родители оставались богатыми и уважаемыми членами общества, хорошо хоть их отослали на другую базу.

Все эти события — разорение, травля, избиение уложились в двухнедельный промежуток. Поправлялась Илис очень медленно, были разрывы селезенки и ребро проткнуло легкое. Через три недели ее выпустили с лазарета, и Дебюсси взяла над ней шефство. Илис почти оставили в покое, только стали называть подстилкой. Майор Дебюсси любила женщин молодых и красивых, но сволочью не была, и ни к чему Илис не принуждала. Но кто об этом знал? Илис не ненавидела всех: мужчин, за то, что сначала отвешивали комплименты, а потом превратились в скотов, завистливых сослуживиц, предавших ее, и даже Дебюсси, за то что та молчаливо ждет, когда же она сдастся. И самое ужасное было в том, что уйти из армии она не может, у нее контракт, разорвать который не возможно из-за долга перед государством. Некуда деваться.

Я плакала вместе с ней, у меня не было слов утешения.

Когда до отлета тропезок осталось два дня, я пошла к Дебюсси.

— Я не могу спать, Илис стонет по ночам, я замучилась цыкать на нее, — сказала я майору, она опустила глаза, но ничего не ответила.

— Майор, я знаю, вы честная и порядочная женщина, — продолжила я, она вскинула на меня глаза, готовясь сказать колкость, но я быстро продолжила, — я знаю, что вы не хотите Илис зла, что вы защищаете ее как можете. Но ей нельзя возвращаться.

Дебюсси задумалась.

— Да, синто, ты права, я не хочу ей зла. Я люблю эту девочку, — сказала она с вызовом после раздумий.

— Любите, так что готовы пожертвовать своими интересами ради нее, или так, что любым способом будете удерживать рядом с собой?

— Ты наглая тварь, — было мне ответом.

— Я ее друг, и я вижу, что она в тупике, выход из которого перебить всех или умереть самой. Если она опять вернется к тем же людям, в ту же ситуацию, то будет опасна. Если она не убьет себя, то нет гарантии, что она не попытается отомстить тем, кто ее сломал.