Сиракана. Книга 2. Великая Игра
Шрифт:
Выдержав небольшую паузу и убедившись, что напряжение толпы достигло апогея, человек громогласно возвестил:
– А теперь… Жители Сарагассы, представляю вам ваших героев!
Дальнейшие слова и объяснения были излишни. Рев толпы поднялся, казалось, до небес. Люди были в экстазе.
На Арену медленным, грациозным аллюром выехали пятеро всадников. Кожаная броня плотно облегала их мускулистые фигуры. На надетых поверх нее ярких туниках пестрели гербы со знаком рода.
Идальго. Одно это слово вызывало зависть у катреонских мужчин и обожание у женщин. Быстрые отряды застрельщиков, созданные по образцу аджадских и в противовес им, со временем стали элитой катреонской армии, с равным успехом сражаясь на полях своей родины и в песках Пустыни. Они первыми
Толпа скандировала, женщины бросали на песок цветы.
Давнишний глашатай, пользуясь царящим на трибунах ажиотажем, потихоньку проскользнул прочь, подойдя к фигурам в ярких мантиях, одна из которых вручила ему увесистый кошель.
Совершив обязательный круг почета, идальго заняли места в центре Арены, сдерживая разгоряченных коней, которые, казалось, чувствовали то, что вскоре произойдет и готовились к этому.
С громким лязгом открылась решетка в дальнем конце Арены. Из темного провала медленно, опасливо, привыкая к яркому свету, вышло существо, внешне напоминающее гигантского скорпиона. Кто-то, возможно, сравнил бы его с серпенкором [6] – существом, обитающим в тарантских лесах. Основное отличие состояло в том, что у этого существа было два хвоста, напряженно подрагивавших в такт его шагам. Жала на них то и дело обращались в разные стороны, словно помогая огромному скорпиону ориентироваться в пространстве.
6
Разновидность гигантского скорпиона. В основном встречается в Паучьем лесу.
Зверь, однако, был явно дезориентирован. Не понимая – где именно находится, он был сбит с толку, обескуражен и… опасен.
Наконец, тварь что-то почувствовала. Оба ее хвоста синхронно повернулись в сторону неподвижно замерших всадников. По Арене разнесся громкий рык пополам со змеиным шипением. С невероятной для своего крупного тела скоростью скорпион ринулся в атаку.
Один из всадников коротко бросил отрывистую команду.
Пришпорив коней, идальго прыснули в разные стороны, подобно косяку рыб при виде хищника, буквально за несколько секунд составив широкий круг, в центре которого оказался яростно шипящий скорпион. Окружив тварь, всадники то и дело стремительно проносились рядом. В воздухе при этом мелькали брошенные умелой рукой копья – дротики, с невероятной точностью поражающие мягкие ткани существа, не задевая при этом толстый панцырь.
Толпа ликовала. Даже самые несообразительные из зрителей успели понять, что смотрят не на бой, а на банальную травлю. Травлю одного из существ, многие месяцы бывших источником их постоянных страхов.
Люди кричали, охали и скандировали, забыв о недавних переживаниях. Каждый из них превратился в зрителя, от всей души наслаждавшегося подаренным ему зрелищем. Организаторы представления явно добились своей цели – глухой ропот, в последнее время медленно, но верно зарождавшийся среди жителей Сарагассы, казалось, вот-вот схлынет, сметенный потоками радости и азарта.
Однако внимательный взгляд, пройдясь по рядам зрителей, заметил бы двоих, явственно выделявшихся из собравшейся в амфитеатре толпы.
Не обращая ни малейшего внимания на происходящее на Арене и на трибунах, эти двое мирно беседовали, откровенно игнорируя редкие взгляды недовольных соседей, которым они, видимо, мешали наслаждаться зрелищем. Тема их разговора, в свою очередь, была далека от смертельного поединка всадников с тварью. Своим поведением они более всего походили на философов времен древней Тилланы, которые, по утверждениям историков, порой спокойно дискутировали и вели неторопливые беседы, даже находясь на поле боя.
– Я искренне благодарен тебе, друг Лорега, за внимание к нашим верованиям и нашей культуре, такое не часто встретишь среди смертных, – на вид говорившему мужчине было чуть больше двадцати лет. Однако глаза, с невероятным для человека ярко-синим оттенком, на спокойном, вдумчивом лице прямо опровергали это предположение, указывая на принадлежность их владельца к расе сильфов [7] , бывших обычными жителями катреонских городов.
– Тем не менее, я настаиваю на том, что твоя теория неверна, – продолжал сильф.
7
См. Примечание – Разумные расы Сираканы.
– Да, безусловно, мы порой обращаемся к силам природы во время своих упражнений и медитаций. Это, в некотором роде, роднит нас с сидами [8] . Однако, ты решил пойти дальше. Ты придаешь солнцу – одному из космических тел, едва ли не божественный статус, что, откровенно говоря…
– Я слышал это не раз. Ты повторяешь эти слова снова и снова, будто я какой-то неуч, в которого ты хочешь их вбить.
Собеседник сильфа был его полной противоположностью. Пожилой мужчина, с всклокоченной бородой и бегающими глазами, походил со стороны на сумасшедшего, хватающего за руки случайных людей на улицах и выкрикивающего громогласные предостережения. Растрепанная серая роба висела на нем мешком и явно нуждалась в стирке, что, похоже, не слишком волновало ее обладателя.
8
См. Примечание – Разумные расы Сираканы.
– Я же, как и тысячи непонятых людей до меня, которых недалекие умы называли безумцами, продолжаю настаивать на своей правоте, и в этот раз, – перебил он, пытавшегося было вставить слово, сильфа, – ты, друг мой, меня выслушаешь.
Человек протянул вперед правую руку. На его заскорузлой, покрытой морщинами ладони засиял созданный из света шар. Глаза сильфа расширились от удивления.
– Так тебе удалось…
– Да! – встретившись с собеседником взглядом, сильф отшатнулся, словно в испуге. – Теперь ты видишь, Ридо? Теперь ты веришь мне?! После долгих лет неясности и боли мне удалось взять верх над слабым телом. Я, наконец, познал собственный разум, осознал природу своей новой силы. Я обращался к Солнцу, и оно…
Ридо положил руку на плечо друга. Его голос стал медленным, спокойным, в нем зазвучало сочувствие. Так обычно лекари и целители говорили с людьми, перенесшими много страданий.
– Друг мой, ты прошел через многое, как и другие маги. И я рад видеть, как ты, преодолев свою боль и страдания, сумел познать самого себя. Нет, погоди, не перебивай, – мягко одернул он Лорегу, желавшегояростно возразить. – Я лишь хочу сказать тебе, что твой успех не имеет отношения к вере или ее отрицанию. Можно долго обсуждать разум и веру. И то и другое, несомненно, важно. Слепая вера порой необходима, но если руководствоваться в своих решениях лишь ею и ничем другим, твоя жизнь превратится в пустыню, полную мракобесия.
– С другой стороны – лишенный чувств и веры холодный разум – это такая же пустыня, только ледяная, напрочь лишенная эмоций, без которых не может существовать ни одно живое существо. Нет смысла превозносить одно над другим. Посему, затеянный нами диспут принадлежит к числу тех, что могут длиться веками, и победителей в нем не будет. Теперь я это понимаю. Прости, что снова поднял эту тему. Мне и близко не представить, что выпало на твою долю после 'Серого Косаря' . Но ты нашел в себе силы справиться, научился жить дальше. Ты сам, а не… – резко оборвав самого себя, сильф продолжил. – Я лишь могу восхититься твоей волей и порадоваться твоим успехам.