Сирена
Шрифт:
Вернув вещи в тумбочку парня в том порядке, в котором она их обнаружила, Нора растянулась на его кровати. Она мысленно прокрутила любой возможный сценарий. Может, Уесли стало плохо? Попал в автомобильную аварию? Потерял свой телефон? Упал в обморок? Был ли у него с собой инсулиновый шприц? Браслет с медицинскими противопоказаниями? Она знала Уесли. Он бы ей позвонил, даже задерживаясь на пять минут.
О другом студенте, она бы не стала волноваться. Любой другой студент пропадал бы где-нибудь на вечеринке, в баре, или в комнате женского общежития. Только не ее Уесли -
Закрыв глаза, Нора повернулась набок. Она чувствовала на подушках теплый, чистый запах Уесли. Впервые за долгое время, Сатерлин заклинала всем, что у нее есть.
Боже, я знаю, Ты, наверное, все еще сердишься из-за Сорена, и я Тебя совсем не виню. Только, пожалуйста, не изливай Твой гнев на Уесли. Накажи меня всем, чем Ты хочешь. Но Уесли этого не заслужил.
В половине пятого утра, у Норы до сих пор сна не было ни в одном глазу, и она пялилась в потолок, когда ей позвонили на телефон прямой связи. Она села на кровати, ее руки затряслись так сильно, что она с трудом нажала на кнопку приема вызова.
– Кинг, пожалуйста, скажи мне, что ты что-нибудь узнал.
– Oui, ch'erie. Твой практикант, самый интересный молодой человек.
– Просто скажи мне, где он. Он в порядке?
– Он в больнице, но в целости и сохранности, если не считать сильного истощения.
– Что произошло?
– Нора провела рукой по волосам, и, нагнувшись вперед, выдохнула сквозь облечение и страх.
– По моей просьбе, хорошенькая медсестричка заглянула в его историю болезни. У него ДКА. Тебе это о чем-нибудь говорит?
От произнесенных букв, у Норы онемели руки.
– Это диабетический кетоацедоз. Он может спровоцировать смертельные последствия.
Кингсли разом выпалил всю историю, как всегда, переходя с французского на английский и обратно. Судя по тому, что Норе удалось понять из его торопливой, двуязычной речи, Уесли стало плохо в библиотеке, в туалете которой его несколько раз вырвало, после чего он отключился. Он был госпитализирован в больницу с резко выраженным ДКА.
– В какую больницу?
– спросила она, - в какую палату? Пожалуйста, скажи, что он в Центральной.
– Oui. Я уже позвонил доктору Джонасу.
– Скажи ему, что если он пустит меня к малому, я обслужу его бесплатно.
– Никаких бесплатно, Госпожа. Джонас уже пообещал сделать все от него зависящее. Он никогда не подведет La Ma^itresse.
– Отлично. Замечательно. Где Уесли? В ОРИТ?
– В ДОРИТ, - рассмеялся Кингсли.
Нора тоже хихикнула. Они поместили Уесли в Детское Отделение Реанимации и Интенсивной Терапии.
– Mais ch'erie, ты не можешь туда пойти.
– Пошел ты. Конечно, могу.
– Там его родители. Они с ним.
Нора выругалась. Уесли убьет ее, если она покажется у его кровати, в присутствии родителей. Он делал все возможное, чтобы сохранить ее существование в тайне. Если они узнают, что их сын живет у скандально известной писательницы эротических книг, к тому же, профессиональной Госпожи, то заберут его в Кентукки так быстро, что он и глазом моргнуть не успеет. Даже вседозволяющие нью-йоркские родители и близко не подпустили бы свои чада к ней, не говоря уже об этих консервативных южанах.
– Забудь. Просто скажи мне, где он.
Нора поспешно записала номер его палаты.
– Спасибо, Кинг. Я твоя должница.
– Pas moi. Твоего любимца нашел наш общий друг.
– Тогда передай ему, что мы квиты за его уловку ради встречи.
Положив трубку, Нора понеслась в свою комнату. Брызнув в лицо холодной воды, она снова переоделась. К шести утра Сатерлин прибыла в больницу и нашла доктора Джонаса. Тот объяснил, что Уесли оказался в ДОРИТ, потому что ОРИТ было переполнено. Нора попросила не говорить об этом парню.
Доктор Джонас провел ее по ряду коридоров мимо десятков палат. Увидев возле одной из них священника, тихо беседующего с заливавшимся слезами семейством, Нора с почтением опустила глаза, и поспешила дальше.
Пройдя через двойные двери, они вошли в Детское Отделение Реанимации и Интенсивной Терапии. На стенах были нарисованы мишки с воздушными шариками. О да, она никогда не расскажет Уесу о реальной причине его размещения в ДОРИТ. Приложив палец к своим губам, доктор Джонас оставил ее у 518 палаты.
Встав рядом с открытой дверью, она внимательно прислушалась и различила женский голос с сильным южным говором - его мать, подумала Нора, что-то горячо шепчущий мужчине с более мягким акцентом. В полтона они бесконечно твердили о том, что им не следовало позволять их сыну так далеко уезжать от дома из-за учебы. Споры были хорошим знаком. Это говорило о том, что Уесли был вне опасности.
Но ее облегчение было недолгим.
Его мать, казалась решительно настроенной на то, чтобы забрать парня в Кентукки, тогда как отец увещевал, что тот был достаточно взрослым, чтобы поступать как ему хочется, и они не смогут постоянно за ним присматривать. Нора заметила, как кивает, соглашаясь с его отцом. Но в голосе матери, ей слышалась тревога, боль, страх, а также железобетонная решимость.
Она хотела, чтобы Уесли находился дома, вместе с ней, чтобы он всегда был у нее на виду. Нора чувствовала то же самое. Она не знала, что ей делать.
Снова найдя доктора Джонаса, она заставила его позвонить лечащему врачу Уесли. При поступлении, парень то приходил в себя, то отключался, но к этому моменту, вот уже несколько часов, как Уесли находился в сознании, и мог разговаривать. Они стабилизировали уровень инсулина и через день или два, его можно было забрать домой. По-видимому, организм Уесли усваивал инсулин не так хорошо, как это было необходимо.