Сиреневая книга. Часть 1
Шрифт:
– Привет, дорогая! Да еще здесь. Возможно завтра, значит, уже в среду буду. Нет, почему? Утром. Такси возьму, не беспокойся. Потом к тебе на работу заеду. Побреюсь только. Этот раз бритву забыл, а скребок что-то не хочется. Приеду таким вот бабаем. Кстати, смотри, где я! Здорово, правда? И атмосфера такая! Смотри, видишь ребятишки сидят, две девочки и за ними... Сейчас увеличу. А, нет, они все вместе. Или уже познакомились. Неважно. Студенты. Тебе вон тот глазастый никого не напоминает? Точно! Я прямо аж ... Сначала даже думал подойти, угостить их. Всю компанию. Они там так монеты считали, что ... самим смешно стало. Потом думаю, только испорчу все, не поймут или поймут неправильно. Не стоит. Сижу и наслаждаюсь. Хорошо.
Глава 83 .
– А куда пропадает сознание Бондаренко-подростка? Я не знаю. Помню лишь, что в детстве, да и позднее у меня были какие-то провалы. Это помню, и это помню, и позавчера, и два дня назад, а вот вчера, и даже сегодня с утра не помню. У Вас что, никогда не было такого, чтобы Вы не помнили, что с Вами происходило? Детство, юность, позавчерашний день в деталях? Послушайте, уважаемый, я готов поклясться, что в Вашей жизни есть события, о которых Вы уже ничего не помните. Какого цвета была блузка у девушки, которая в приемной? А ведь Вы её видели. А попробуйте уйти в запой, недельки на две. Для человека при должности сейчас это еще простительно. И повспоминайте потом... детали. Уверен, что частичная амнезия Вам гарантирована.
Вот и у меня так. Примерно так. И почему-то никогда всё это не вызывало у меня никакого напряжения. Не заморачивался абсолютно. Я жил тогда по принципу "смотри вперед, там тебя ждет интересное и счастливое будущее!". По сторонам-то не очень смотрел, а назад вообще не оглядывался. Каждый новый год жизни приносил мне новые открытия и давал новые возможности.
Вчера я еще стеснялся подойти к понравившейся девочке или ... опасался вызвать нездоровый интерес у дворовой шпаны, а сегодня я запанибрата беру их за воротник и почти искренне расспрашиваю "за дела". А девочки? А девочки пока удивляют. Дуростью и пустотой. Представляешь клумбу? К 16 своим годам я уже без церемоний выбирал самый, на мой взгляд, интересный экземпляр, оригинальным, как мне тогда казалось, образом знакомился, а потом неожиданно обнаруживал, что орхидея только издали кажется прекрасной. А желтая роза выгодно выделяется лишь на фоне сплошных белых. Пустота и простота прекрасных созданий - вот что тогда меня удивляло. А гадкие утята даже не рассматривались, позднее жизнь показала, что большинство из них превратились в прекрасных или не очень... но уток. А лебедушки видимо или улетели, или изначально росли в другом...водоеме... Нет-нет, не было никакого интима! В Советском Союзе секса не было! Кстати спасибо за Дерницкую. Мы до поцелуев-то не со всеми доходили! Гулять под ручку, или просто рядом было более волнующим мероприятием, чем полноформатный секс лет через десять. Я искал тогда идеальную полутургеневскую девушку. А о том, что должна представлять из себя вторая половина идеала, я не имел ни малейшего понятия. Думалось, что это станет понятно сразу, без слов. Пока же и на первую половину при ближайшем рассмотрении не тянул никто. Но я не унывал: впереди расстилалась необозримая в этом возрасте жизнь, широкая и ненаписанная как заснеженная степь. А там впереди было всё. И были все.
Ошибся, конечно, во всём. Было там совсем не так. Не лучше даже, и не хуже. Не так. Люди вокруг поменялись. Кто-то навсегда ушёл, кто-то изменился.
В сорок с лишним я взял дурную привычку...пялиться назад и копаться в прошлом, искать там всякое хорошее, такой ретро-фм-стайл. Потом, слава всевышнему, прошло. Но тогда...Я уже не видел перед собой чистого белого поля. Как шоры у лошади, как при движении в автомобиле на бешеной скорости...Пространство сузилось до уходящей перед собой серой, не лучшего асфальта, дороги. На то, что творится на обочинах, смотреть уже невозможно- там все слилось в мельтешащее разноцветное пятно, а оторвать взгляд от серой ленты дороги невозможно. Опасно.
Из моей жизни к тому времени ушли почти все старшие близкие и родственники, многие приятели, пара друзей, одноклассники, однокурсники, сослуживцы. Далеко не все из них лежали на кладбищах, но крест над ними уже стоял. Я его поставил. За личные заслуги. И навсегда вычеркнул из жизни. Изредка, случайно (чего старался не допускать) пересекаясь с ними, я искренне удивлялся их существованию. Иногда вспоминал их прежних, молодых, когда они для меня еще были живы. До их предательства, до их разложения, до того момента, когда они перестали для меня существовать. Я охотно вспоминал их прежних, наши общие проделки или приключения, и те, по-своему дорогие для меня люди не имели ничего общего с попадающимися изредка их постаревшими клонами, по недоразумению носящими те же имена и фамилии.
Дни тогда сливались в недели, недели в месяцы, месяцы в годы... Первый звонок у дочери. Закрыл глаза. Открыл - а она уже на выпускном... Вчера она маленькой крохой радовалась любой тряпочке, а сегодня ты стесняешься предложить ей купить что-то, чтоб не услышать...даже не услышать, а не увидеть иронический грустный взгляд: ну, папа, ты и сморозил, разве Я могу такое надеть!
Вчера ты меняешь колеса на жигулях, и твой детсадовец сын подносит тебе болты и в восторге от возможности покрутить домкрат. Сегодня он играючи перекидывает колеса на твоем джипе, а ты только предполагаешь, а что же будет завтра? Ты станешь ворчащим, но счастливым, администратором в его офисе и практикующим дедом? Или будешь день за днем ждать его недолгого звонка, понимая, что ты у него давно в прошлом?...
А в молодости жизнь казалась такой бесконечной. Тягучей и плотной, как карамель.
Когда организм пошел в разнос, и я обнаружил, что со всей дури лечу в непонятное, не глядя по сторонам, не замечая толком своих пассажиров, не видя приборов и почти уже не чувствуя удовольствия от поездки... Тогда я решил затормозить.
Спрыгивать было уже нельзя. Чай, не двадцать лет. И не один. И остаться без колес и багажа посреди того непонятного пейзажа, что яркими пятнами переферийно мелькал на сетчатке, не хотелось. А вот попытаться по возможности плавно затормозить стоило попробовать.
Получилось ли? Отчасти. Притормозил, огляделся, привел себя в порядок...и помчался дальше. В другую сторону. Но весь этот процесс заслуживает отдельного рассказа. И осмысления.
Глава 84 . Про цыгана.
– Ты, конечно, меня прости, но... Я всё же предлагаю вернуться к истории нашего знакомства.
– Вернемся к нашему барану? И прекрасной незнакомке? У которой оказались такие замечательные ноги?
– Не придуривайся. Сейчас это уже необязательно. 1985 год. Конец зимы.
– Уфа? Эвакуация? Симпатичная девочка с толстой косой?- уточнил Бонда.
– Точно, - сказала Лиза,- только ты тогда имел другое мнение.
– Вряд ли, я даже тебя вспоминал, переживал, - соврал Бонда, - но я тогда был робкий и стеснительный юноша. Неуверенный и скоромный.
– Я этого не заметила.
– Был, был! У меня даже кроссовок тогда нормальных не было! А, главное, отсутствовал мотоцикель. Чувствовал себя полным засранцем.
– Ну, а как сейчас? Купил себе наконец-таки... двухколесного друга?
– А то! Причем вскоре. Как-то срослось тогда... удачно. Планету-Спорт. Восемьдесят пять рэ. Бэу, конечно. Прав не было. Мозгов тоже. А кто догонит? Но через год менты отобрали. На озере. Там не разгонишься, по единственной грунтовке-то. И перегородить ее раз плюнуть.
Лиза терпеливо слушала. По всему номеру валялись разбросанные в спешке вещи, сквозь куцые перекошенные шторы пробивалось солнце. Бонда лежал на спине и вещал в потолок.