Сиреневое платье Валентины
Шрифт:
Ж а н Л у. А что ты делаешь на улице Бак?
В а л е н т и н а. Так вот, муж лишил ее наследства или еще не знаю чего… из-за другой женщины. Мы поселились в отеле «Акрополь», ты слышал о таком?
Ж а н Л у. Нет.
В а л е н т и н а. Вообще, там очаровательно, но, ты прав, не в твоем вкусе. Словом, она все-таки добилась наследства, и мы втроем переехали сюда.
Ж а н Л у. С Тони?
В а л е н т и н а. Нет, с Сержем, ее сыном. Ты его однажды видел, ребенком, он был совсем маленький.
Ж а н Л у. Я видел много детей, и все они были маленькие.
В а л е н т и н а (смеясь). Глупый… Так, значит, тебе дали адрес в цветочном магазине… Мой Жан Лу, ты не очень скучал один?
Ж а н Л у. Я работал. Как всегда. И тосковал по тебе. Как всегда. Мы же договорились раз и навсегда, Валентина. Ты уезжаешь, с этим ничего не поделаешь, но ты должна о себе сообщать. Я очень волновался.
В а л е в т и н а. Волновался… Со мной никогда ничего не случается.
Оракул!.. Оракул!..
Ж а н Л у. Что с тобой?
В а л е н т и н а. Это мажордом.
Входит О р а к у л.
Что тебе предложить? Как всегда, мятную воду? Оракул, принесите, пожалуйста, мятной воды, а для меня — бокал шампанского.
О р а к у л выходит.
Он бонапартист. Правда, смешно?
Ж а в Л у. Да. Когда ты вернешься?
В а л е н т и н а. Понимаешь, мне сначала нужно подготовить Мари. Она была так добра, ты себе не представляешь. Мне так стыдно, когда я думаю…
(Спохватывается.)
Ж а н Л у. Что тебе стыдно?
В а л е н т и н а. Я ее обманула, ужасно обманула. Ты знаешь, Мари по сути своей высокоморальное существо. Мы же воспитывались вместе, и вообще.
Ж а н Л у. Так в чем дело?
В а л е н т и н а. Я поменяла роли. Я сказала ей, что не на меня, а на тебя находит блажь. И что я незаметно удаляюсь каждый раз, чтобы тебя не стеснять. Что, впрочем, я нахожу очень элегантным. То есть, я имею в виду, в теории…
Ж а н Л у. Браво! Если я правильно понял, Мари считает меня негодяем, выгоняющим жену из дому, чтобы спокойно принимать любовниц. Браво! Это верх!
В а л е н т и н а (испуганно). Но это же интересно — выступить в другой роли.
Ж а н Л у. В роли мерзавца вместо кретина. Значит, для Мари, насколько я понимаю, Поли, Мишели, Жаны, Пьеры и прочие это Полины, Мишлины, Жанетты и так далее. И подбирал их я. Валентина, твое воображение не имеет границ.
В а л е н т и н а. Умоляю тебя. Мне и так неловко. Представь, когда я ей это все рассказывала, сразу по приезде, мне было так стыдно, что я даже заплакала. В «Акрополе».
Ж а н Л у. В твоем рассказе это было очень кстати.
В а л е н т и н а. При всем том, я думаю, если бы она даже знала правду, она все равно оставила бы меня у себя. Гостеприимство она понимает абсолютно, как испанцы.
Ж а н Л у. Это очень ценно, когда кто-нибудь относится к чему-нибудь по-испански. Валентина, если бы это была не ты, Валентина, если бы я не дорожил тобой больше собствен ной жизни, больше моей репутации, больше собственного мнения о себе…
Она подходит к нему и обнимает его за шею.
В а л е н т и н а. У нас такая любовь, Жан Лу. Зачем огорчать друг друга?
Ж а н Л у. Не будем снова говорить об одном и том же. Я устал, Валентина. В доме без тебя смертельная тоска. Нет больше цветов, музыки, глупостей, я умираю со скуки. Я…
Входит М а р и и вздрагивает от неожиданности.
М а р и (высокомерно). Жан Лу, вы? Как поживаете?
Ж а н Л у. Спасибо, Мари, ничего. Сколько лет…
М а р и. Действительно. Заехали навестить Валентину?
Ж а н Л у. Э… да… Я хотел…
М а р и. Извините меня, я сейчас. Поправлю прическу, на улице ветер срывает крыши. (Выходит.)
Валентина делает Жан Лу отчаянные жесты, от которых он начинает хохотать.
Ж а н Л у. Не волнуйся, твоя добродетельная семейная репутация не пострадает. Но на меня она, кажется, смотрит косо.
В а л е н т и н а. Уверяю тебя, она тебя простит. Ты ей очень нравился.
Это не страшно.
Входит М а р и.
М а р и. Оракул! Мой джин. Итак, дорогой Жан Лу, как идут дела?
Ж а н Л у. Прекрасно, благодарю вас.
М а р и. Мне всегда говорили, что кино — дело опасное, я имею в виду быть продюсером. Но, очевидно, чем-то это компенсируется.
Ж а н Л у. Компенсируется?
М а р и. Натурой. Дорогой Жан Лу, не будем морочить друг другу голову.
У Валентины куриные мозги, это факт.
В а л е н т и н а. Я…
М а р и. Ты, ты сейчас помолчи. Куриные мозги, но золотое сердце. С детства я привыкла ее защищать.
В а л е н т и н а. При этом наказывала.
М а р и. да замолчишь ли ты? И намерена защищать в дальнейшем, до меня дошли слухи о вашем своеобразном понимании семейных отношений, но, живя в Рошфоре, я ничего не могла предпринять. Месяц же назад бедная девочка прибежала ко мне в слезах…
В а л е н т и н а. В слезах, в слезах…
М а р и. Не строй из себя ничего. Цинизм сейчас не к месту. Ты рыдала передо мной. Мне даже пришлось выйти из комнаты, так как от слез меня с души воротит — в прямом или в переносном смысле, в зависимости от объекта.