Сиротка для дракона. Боевой факультет
Шрифт:
— Хватит пока, — сказал наконец он. — Следующее занятие начнем с этого же. И следующее. Пока вы не станете мягко приземляться, даже если вас посреди ночи вытряхнуть из кровати. На сегодня можете быть свободны: пара еще не закончилась, но многие из вас уже ошибаются от усталости.
Да уж, кто бы мог подумать, что изображать неваляшку так утомительно.
— Погнали обедать! — воскликнул Зак, едва преподаватель покинул аудиторию. — Жрать охота, аж кишка кишке бьет по башке!
Несколько парней, оказавшихся рядом, скривились. И если от Дамиана можно было этого
— Селия бы сказала, что следует говорить «очень хочется есть», — хмыкнула я, выходя в коридор следом за близнецами.
— Но ведь ее здесь нет. Или ты собираешься теперь вместо нее читать нам нотации?
— А я бы не отказался, чтобы меня поправляли, — сказал вдруг Зен. — Надоело чувствовать себя…
— Чернью? Так мы и есть…
— Дурнем, который ложку в ухо сует не потому, что не понял, как надо, а потому, что боится, кабы не решили, что он к остальным подлизывается, — на удивление резко ответил близнец. — Мы сюда учиться пришли, так учись. Вести себя — тоже наука.
— И ты туда же? — Зак собрался демонстративно харкнуть, собирая слюну, но прежде, чем он сплюнул, я предупредила:
— Если ты испачкаешь пол, я твоей мордой его вытру.
Наверное, не стоило мне влезать в ссору между братьями, но это нарочитое нарушение приличий начинало раздражать. Да и, в конце концов, убирать-то потом не ему.
Зак вскинулся, но тут снова заговорил Зен:
— Вертишь башкой… головой туда-сюда, как бы кто не решил, что ты под знатнюков прогибаешься, да не посмотрел косо! Скажи знатнюк, что с крыши сигать не стоит, тут же назло ему сига… прыгнешь, и пох… неважно, что себе же хуже сделаешь!
Зак, промолчал, перекатывая за щекой слюну. Когда мы оказались на улице, сплюнул. Обернулся к брату.
— Предатель! Я с тобой не разговариваю!
Выдал еще несколько слов, которые вслух говорить бы не стоило, и зашагал прочь чересчур размашисто.
— Извини, не надо было мне влезать, — покаялась я.
— Ничего. Он остынет. — Зен улыбнулся неожиданно мягко. — Он всегда такой был, как сухая солома, чуть что — вспыхнет. И всегда трудно привыкал. Когда батька нас в приюте оставил, Зак потом долго даже слышать про него не хотел, даже имена предлагал сменить, чтобы никогда батька нас не нашел. Один раз бросил — пусть не возвращается.
— Ты тоже так думаешь? — осторожно спросила я.
— Я думаю, что отец спасал нас, как мог. В тот год неурожай случился. Младшие все померли, только мы вдвоем и остались. Батька нас в город и притащил… как сам по дороге не свалился. Не знаю, откуда он про приют узнал, бросился там в ноги, мол, не дайте детям пропасть. Так что не буду я его судить. А что не вернулся, как обещал, — поди, некому возвращаться было. Голод страшный стоял.
Я смотрела на него, не зная, что сказать. «Сочувствую» — казалось слишком формальным, «понимаю» — так мне не понять. У меня никто из близких не умирал.
— Я к чему это… — продолжал Зен. — Брат в приюте тоже на всех кидался,
— Пока кажется, это Зак не хочет с нами знаться, — хмыкнула я, все еще не зная, что сказать.
— Остынет. А с докладом… я слышал, кое-кто из старшекурсников пишет такие вещи для других. Небесплатно, естественно. Давай мы заплатим, чтобы сделали для тебя.
Я покачала головой.
— Чем вы заплатите? Поди, в кошельке паутина одна, не в обиду будь сказано.
— На правду не обижаются, — усмехнулся Зен. — Но мы думаем, как это исправить.
— Вот когда исправите, тогда и поговорим. А пока сама справлюсь.
— Значит, будем должны тебе услугу.
«Должны», не «Зак будет должен» — впрочем, Зак, кажется, решил, что весь мир против него, а значит, он никому ничего не должен.
— Ты тоже стрелял? — полюбопытствовала я, вспомнив, как в меня на паре прилетел горох.
— Нет, но я его не остановил, а должен был как старший.
— Ты? Я думала, он старше.
Хотя о каком старшинстве можно говорить, разница между ними, наверное, полчаса. Ну, час.
— Нет. — Зен улыбнулся так же мягко. — Но все так думают, просто потому что он шебутной. А я не спорю, зачем?
Мы замолчали, неторопливо шагая по дорожке. К обеду распогодилось, солнце пригревало вовсю, и я подняла к нему лицо. Закрыла глаза, греясь под его лучами, чувствуя, как ветерок обдувает кожу. Хорошая в этом году осень, и день сегодня хороший, а у меня даже есть немного времени, чтобы порадоваться ему.
— Не жди меня, — сказала я Зену. — Я не так уж голодна, погуляю немного.
— Нет, я пригляжу, — покачал головой он.
Я вздохнула, поняв, что прогулку придется отложить. Ничего. Вечером погуляем с Родериком, и плевать, что прохожие будут пялиться. В этот раз я не позволю всяким глупым мыслям испортить себе настроение.
Пара еще не закончилась, время обеда еще не наступило, и столовая пустовала. Не удержавшись, я глянула влево — в зал «для богатеньких».
Белоснежные скатерти на столах, застывшие у стены подавальщицы. Пожалуй, я бы туда не сунулась, даже если бы Алек не предупредил: слишком уж все непривычно и неловко.
Зен потянул меня вправо.
— Нам туда.
В этом зале я почувствовала себя как дома, то есть в приюте. Столы, за каждым из которых может устроиться шесть человек. Тяжелые табуретки, которые не сразу сдвинешь, но и не уронишь случайно. Столешницы выскоблены, и, в отличие от приютских, здесь не было заметно въевшихся пятен от упавшей с тарелок еды. Я пригляделась внимательней и увидела едва заметные искры магии на досках. Тоже, наверное, самоочищение, как на моей повязке.
Наверное, когда подтягивались студенты со всего университета, тут стояла жуткая толкотня и гам. Но сейчас зал выглядел почти пустым, даром что почти все мои однокурсники уже устроились за столами, поставив перед собой подносы с едой.